Книга Илоты безумия, страница 10 – Николай Чергинец

На диване, стоявшем у стены, сидел переводчик. Керим спрашивал по-арабски, мужчина отвечал по-русски, переводчик переводил. Тихим голосом, с надменным выражением лица, Керим задавал вопросы:

— Вы еврей?

— Да.

— В Израиль не думали перебраться?

— Зачем? Мне и в Союзе неплохо. Я могу заниматься любимым делом. Чего еще надо ученому?

— У вас есть родственники в Израиле?

Мужчина суетливо посмотрел на переводчика, затем на Керима:

— Да, там уже три года живет мой старший брат.

— Его фамилия такая же, как у вас?

— Да. Левин Михаил Иосифович. Ему завтра исполнится пятьдесят лет.

— Не хотите его поздравить? — чуть улыбнувшись глазами, спросил Керим.

— Как же это сделаешь? — с откровенной горечью в голосе ответил Левин. — Я же соображаю, что нахожусь не в Израиле. Вот только одного не пойму: зачем именно я вам понадобился?

— А вы знаете, кто мы?

— Догадываюсь только об одном: вы — неправительственная организация, скорее всего ведущая борьбу с Израилем. Если это так, то еще больше недоумеваю, зачем вам понадобился гражданин Советского Союза. Моя страна не имеет даже дипломатических отношений с Израилем.

— А как же в таком случае ваш брат попал туда?

— Ну, это совсем другое дело, — пожал плечами Левин. — Я даже не имел права посетить Израиль.

— Что вам надо от профессора Креса? Вы же не станете отрицать, что посещали его неоднократно?

— Да, я был у него несколько раз. Он — известный ученый. Меня серьезно интересует все, что связано с возможностями человеческого организма.

— Мне докладывали, что вы занимаетесь передачей мыслей на расстоянии, жизнью человека после смерти…

— Я никогда и не скрывал этого. Мои публикации были в газетах и журналах в странах Ближнего Востока и Африки… Я по профессии врач-психотерапевт. Меня уже давно интересует, как человек может излучать различные сигналы и воспринимать эти сигналы — и эмоциональные, и образные, и импульсные.

— А если человек разговаривает на другом языке и излучает сигналы, тот, кто не знает его языка, может понять, чего хочет первый?

— Думаю, что да.

— Вы английский язык знаете?

— Да, и арабский тоже.

Керим посмотрел на переводчика и чуть заметно глазами указал на дверь. Переводчик тут же вышел.

— Тогда поговорим без переводчика. Как я вижу, с вами обращались не очень вежливо?

— По крайней мере, не по-джентельменски, — смущенно поправил очки Левин. — Не понимаю, какую цель вы преследуете, избивая нас?

— Это естественное выражение мусульманами своего отношения к тем, кто против них. Я дам команду, чтобы ни вас, ни вашего друга никто больше и пальцем не тронул. Вы довольны?

Керим наверняка ожидал благодарности, но Левин опять поправил очки и ответил:

— Человека можно уговорить, убедить, в конце концов обмануть и принудить, таким образом, поступать помимо его воли. Но заставить что-то делать, избивая и унижая его достоинство… Извините, но это нонсенс. Насилие и творчество совершенно несовместимы. Мне непонятна логика ваших людей, извините, не знаю вашего имени…

— Меня зовут Абдулла Керим.

— Благодарю. Мне непонятно, зачем ваши люди, схватив нас, сразу же, ни о чем не спрашивая, словно звери набросились и начали нас избивать. Они запросто могли убить любого из нас или обоих сразу. Неужели вы, господин Керим, коллекционируете трупы советских ученых?

Керим прервал Левина, стукнув ладонью по столу:

— Ну ладно, хватит! Мне безразлично, какой стране принадлежат мои пленники. Запомните главное, Левин. Тот, кто не соглашается с моими предложениями, становится трупом. Это естественно. Отпустить на свободу того, кого посвятил в свои планы, я просто не имею права.

— Но вы еще не посвятили меня ни в одну из своих тайн.

— Как это не посвятил? Вы уже знаете главное — то, что моя организация существует. И этого достаточно, чтобы вас отправить к праотцам. Кстати, вы верите в загробную жизнь?

— В последние годы я собираю и обобщаю такую информацию. Уверен, что души умерших могут длительное время находиться среди живых. Поэтому я и мой товарищ Андрей Стрельцов уделяем этой проблеме большое внимание.

— Вы не ответили на мое предложение. Желаете сотрудничать с нами или нет?

Левин нервно поправил очки:

— Вы меня просто ставите в тупик. Если я откажусь, вы меня убьете… Скажите хотя бы, что я должен делать?

— Продолжать свою деятельность у меня.

— В плену?

— Скажем так, — Керим чуть пожал плечами, — в изоляции от внешнего мира.

— И как долго эта изоляция будет длиться?

— До решения задачи, которая стоит перед моей организацией. Итак, вы согласны?

— У меня нет выбора.

Керим молча нажал кнопку, вмонтированную в стол, и в дверях тотчас появились двое охранников.

— Пусть предоставят господину возможность принять душ, переодеться и поесть. Через десять минут приведите ко мне второго русского.

Команду Керим отдавал на арабском, и Левин на этом же языке попросил:

— Нельзя ли меня показать врачу? Боюсь, что мне сломали ребра, да и раны надо обработать.

— Вы же сами врач. Скажите, какие лекарства вам нужны, и вам принесут.

Левин, пошатываясь, побрел к выходу.

Керим подошел к двери, находившейся слева от стола, и открыл ее. Из соседней комнаты вышел черноволосый, среднего роста мужчина. На вид ему было лет тридцать пять.

— Ваше мнение? — спросил Керим. — Он хорошо был виден?

— Да, камера, — вошедший кивнул в сторону карниза, висевшего над окном за креслом Керима, — показывала его четко, разговор тоже был слышен прекрасно. То, что он из Советского Союза, сомнений нет. По-моему, трусоват, боится смерти.

— Да, дал согласие, почти не упорствуя.

— Но вы, господин Керим, очень мало задали вопросов о его жизни и деятельности. Забыли вы и о нашем уговоре, что подробно расспросите его о Стрельцове.

— Да, вы правы. Я не спросил его об этом человеке. Ну, это поправимо. Кстати, не забывайте, господин Анохин, с сегодняшнего дня вы — начальник русского отдела. Я знаю, что в КГБ обучают всевозможным методам ведения допросов. Вам и карты в руки.

— Я их хорошенько прощупаю. Вы будете беседовать со Стрельцовым?

— Да, сейчас его приведут, — Керим взглянул на часы. — Через три минуты он будет здесь.

— Хорошо, я пошел занимать свое место в засаде.