Онлайн книга «Закрытые воды»
— Да вы водички-то попейте, попейте! — участливо предложил Самарин. — Какие распоряжения… Стреляем вот по зверушкам, оружие ревизируем. У вас, часом, револьвера завалящего не припасено? Владимир Викторович через силу улыбнулся, виновато разводя руками. — Как-то не обзавёлся… Мариночка пока лежит, в себя приходит. Такой стресс. Какое-то время все молчали. Рядом в облаках бабахнуло, полыхнуло и снова бабахнуло. Ого! За боями и думами прозевали приближение грозового фронта. Оторопело глядя, как быстро за окнами меняется цвет небес, мы всё так же молча сидели и ждали. И тут внезапно начался такой ливень, что было уже не до размышлений и наблюдений. Наглядное пособие к тропическому понятию rainforest, — полило, как из ведра! — Боцман! Пустые бочки под дождь! Всему личному составу, включая пассажиров, собирать дождевую воду! Вода падала с неба стеной, ничему живому в джунглях не укрыться от неё. Зато стало гораздо прохладней, освежающий ветерок ласкал кожу. Я быстро скинул одежду и вышел под прохладные струи, смывая липкий пот. Через минуту ко мне присоединились остальные мужики. Дрынь! Тут звякнуло в самой рубке. Самарин, одной рукой поправляя синие трусы в облипочку, другой схватил со стены чёрную телефонную трубку, старую, из формальдегидной пластмассы. — Что? Нина? Да я вижу, что дождь! Какая ещё ангина? Ах, ангина… Нинок, ты давай не командуй там особо! Да ладно, ладно, я всё понял, сейчас распоряжусь. А уж на палубе ты следи. Простынут, не простынут… Всё, отбой! Тут же схватил микрофон. — Боцман, обеспечить наблюдателей плащ-палатками! — Может, вообще их отозвать? — осторожно предложил я. Шеф вздохнул, поиграв морщинами, глянул на нас, вздохнул опять и сказал в коробочку цвета слоновой кости: — Отставить плащ-палатки! Наблюдателей снять, отправить на сбор воды! Нравится мне, когда человек быстро и качественно умеет признавать и исправлять свои ошибки. Редкое свойство, между прочим. «Темза» стояла посреди невеликой реки в мерцающей пелене падающего водяного потока, поливаемая тугими струями со всех сторон, и казалось, что этот катаклизм никогда не кончится. — Raining cats and dogs, — прокричал профессор. — Так, по-моему, в Америке говорят про такие дожди. По крыше рубки молотило так, что приходилось говорить громче. — Ещё оружие имеется? — вспомнил я об очередном главном. — «Браконьерка» у Зарембы в машине прихована, обычная ижевская вертикалка, — непринуждённо признался старикан. — И мелкан-биатлонка. Балуется иногда поперёк закона, что тут поделать, Сибирь-матушка, традиция. — Святое дело, — повторил я. — И сам порой нарушаю. Знаете что… Валить отсюда надо. Действительно плохое место. Неинформативное, если точнее. Мы практически ничего не видим, оттого ничего и не понимаем. Мало данных. Раз есть горы, значит, имеются и долины, поляны, скальные выходы и вообще все положенные элементы ландшафта. Не может тут быть сплошного зелёного ковра, не бывает так вблизи гор. — Действительно, пора. Тем более что весь подходящий трофей уже выбили, — поддакнул дед. — Так и сделаем, хватит стоять колом. Пусть дождик отыграет, он недолог будет, судя по всему. Мне тоже так показалось, слишком уж черна туча, слишком мощна. Телефон зазвенел опять, и на этот раз я довольно долго не мог понять, с кем говорит капитан — тот просто молчал и слушал, изредка поддакивая. Но потом он спросил: — Девчата до тебя дошли? С коком разговаривает, с той самой решительной восточной женщиной. — Надо было, вот и стреляли! Тебя тут ещё не хватает, Альфия, перестань… Ага, давай, — капитан кинул трубу на зацеп-рычаг и добавил: — Это Ишмухаметова Аля, кок, душевная женщина… У нее, кстати, там тесаков здоровенных много, если что. Всё оружие! С огнестрелом вроде бы разобрались: пять стволов, из которых четыре серьёзных, — хорошо по Сибири плавать! Мелкашка, впрочем, иногда оказывается страшней и полезней многих других стволов. — Больше ничего нет? — Ракетница в шкафчике, — ответил дед. И то плюс. — А пушку-то заряжать будем? — Ну что вы, Герман Константинович, честное слово, — от расстройства и искреннего разочарования дед опять перешёл на отчества. — Вспомнили! Какие пушки, разве сейчас есть время для… Тут он выдохнул и долго не смог вздохнуть, глядя на нас округлившимися глазами. — Точно… — похоже, это словечко у Самарина в ходу. — Вы о чём говорите, господа, не о кормовом ли орудии? — вмешался профессор, в голосе которого стремительно проявлялись восторженные нотки. — Неужели есть, чем зарядить?! Я с вами! Как бывший, так сказать, профессионал! — Где служили? — деловито поинтересовался дед. — Противотанкистом по молодости. Не совсем то, конечно, но кровь всё помнит, зов погон и лычек! Готов быть канониром, не хочу быть лишним в бою! С ума сойти, профессор-артиллерист. Косую шляпу и кожаный сюртук ему! Нормальное дело, мужской коллектив постепенно формируется. — Так, значится, зовём боцмана, пусть подежурит. Я ему отдаю свою «мурочку», он парень шустрый и меткий, пользы больше будет. Я тоже задумался. — Из ружья вы как, Владимир Викторович? Охотитесь там в Новосибирске? — Можно и просто Владимир, Володя, с вашего позволения… Доводилось, конечно! Правда, последний раз года три назад выезжал. Но все помню. Опять хорошо. — «Бенелли» я потом повешу в рубке, как штатное оружие. Как я понимаю, мне придётся учиться шкиперить, правильно, капитан? Если что, сразу к нему и в строй. Тот кивнул. — Профессору бы надо биатлонку дать, пусть осваивает. — Распоряжусь. — Сам заберу «Зауэр», чувствую, будет тут для него работа. Ракетницу отдаём самому толковому матросу. Вот такие у меня предложения по распределению средств поражения. Механик — браконьер, с ним всё ясно. А кочегар? — Баптист, — безнадёжно сказал капитан. Проклятье! Мы с профессором переглянулись. Вот и перестали шириться мужские ряды. — Не перекуётся? — осторожно предположил Владимир. Капитан покачал головой. — Сельва перекуёт, — решил я. — Зовите Михаила… Через семь минут, за которые я успел заскочить к себе и прихватить винтовку, мы втроём, пробежав короткий участок верхней палубы под проливным дождем, направились к корме. Её было не узнать. Я боялся, что пушка вымокнет, но ничего подобного — огневое место осталось абсолютно сухим! Над всей кормой простирался огромный полосатый тент со свесами, обрезанными игривой волнистой линией, который капитан распорядился натянуть в первые же минуты после происшествия. Вот что значит опыт и оперативное чутьё. |