Онлайн книга «Тень автора»
|
В тот вечер, когда мы после ужина сидели в гостиной, я вручил ей заветный документ. Она лишь мельком взглянула на него и тут же отшвырнула. – Зачем тебе это понадобилось? – В ее голосе зазвучали зловещие нотки. – Я оформляю паспорт. – Зачем? – Я собираюсь ехать в Англию. Как только накоплю денег. Взгляд матери был устремлен на газовый обогреватель, который теперь заменял нам камин. Я не мог разглядеть ее лица за оказавшейся между нами лампой, но свет падал на ее руки, которые стали совсем как у госпожи Нунан – со скрюченными пальцами и набухшими суставами, усыпанные старческими пигментными пятнами, с синеватыми ногтями. – Чтобы там остаться… – произнесла она наконец. – Еще не знаю, мама. Но если я останусь, то хочу, чтобы ты тоже переехала туда. – Я не могу себе этого позволить. – Я бы помог. – Я бы не приняла твоей помощи. Как бы то ни было, я бы не вынесла тамошних зим. – Но ты ведь терпеть не можешь жару, мама. – Холод еще хуже. Она механически произносила слова, словно сама себя не слышала. – Мама, я не хотел тебя расстраивать. Но пришло время поговорить… еще раз. О твоей семье. Потому что это и моя семья. Повисло тягостное молчание, и, не в силах терпеть его дольше, я первым нарушил его. – Мама, ты слышала, что я… – Я слышала. – Тогда скажи мне… – Я запнулся, не зная, о чем спросить. – Я… послушай, я до сих пор помню все, что ты мне рассказывала, когда я был… ну, до того, как я… ты рассказывала про Стейплфилд, про свою бабушку, и я хочу знать… почему ты перестала говорить об этом, почему я ничего не знаю… – Я услышал, как дрожит мой голос. – Больше нечего рассказывать, – произнесла она после долгой паузы. – Но как же так? А твои родители? Что с ними случилось? – Они оба умерли… когда мне было всего несколько месяцев. Я их совсем не помню. Ее руки свесились с подлокотников кресла. – И ты жила со своей бабушкой… Виолой… она была твоего отца… или матери?.. – Она была бабушкой по отцовской линии. Я рассказала тебе все, что помнила, когда ты был маленьким. – Но почему ты перестала рассказывать после того, как я… это все из-за ее фотографии, которую я нашел в тот день? – Я не помню никакой фотографии. С каждой фразой ее голос становился все более тусклым и безжизненным. – Ты должна помнить, мама. Ты была в такой ярости. Из-за фотографии, с которой ты меня застукала в твоей спальне… – Ты постоянно шуровал в моей спальне, Джерард. Ты же не думаешь, что я помню каждую мелочь? – Но… но… – Мне до сих пор не верилось в происходящее. – После того дня ты ни разу не упоминала о Стейплфилде… – Я помню только то, Джерард, что, став старше, ты перестал спрашивать. И хорошо. Нельзя жить прошлым. – Да, но почему ты перестала говорить об этом? – Потому что ничего не осталось, – огрызнулась она. – Там… был пожар. После того, как мы уехали. Во время войны. Дом сгорел дотла. – Ты никогда мне этого не говорила! – Да… Я не хотела разочаровывать тебя. Вот почему я перестала рассказывать об этом. – Жаль, что ты так решила, мама. Все эти годы я надеялся… надеялся… – Я был не в силах продолжать. – Джерард, ты ведь не думал, что дом был нашей собственностью? – Нет, конечно нет. Я просто хотел увидеть его. Но разумеется, я думал о Стейплфилде как о своем доме, хотя и не признавался себе в этом. Неизвестный наследник, затерянный в далеком Мосоне, в ожидании, когда семейные адвокаты позовут его домой. Нелепо, абсурдно. В глазах щипало от подступивших слез. – Прости, Джерард. Я поступила дурно. Мне вообще не следовало упоминать об этом доме. – Нет, мама. Тебе, наоборот, нужно было рассказать как можно больше. Почему вы уехали? В чем была причина пожара? – Это была бомба. Мы… я была в школе. В Девоне. Нас эвакуировали от бомбежек. В какой-то момент мне показалось, что она растрогана воспоминаниями. Но вот в ее голосе опять появилось некоторое отчуждение. – А Виола? – Она опекала меня. Пока не умерла. Вскоре после войны. Тогда мне пришлось идти работать. – Но ведь у вас был большой дом, с прислугой. Разве он не был застрахован? И неужели Виола ничего не оставила тебе? Еще одна долгая пауза. – Все ушло на похороны. Осталось немного денег, которых едва хватило, чтобы оплатить мои курсы машинописи. Она сделала для меня все, что смогла. И это все. – Мама, это не все, и ты это знаешь. А «Серафина»? – Я не понимаю, о чем ты говоришь. – Рассказ, написанный Виолой. Он лежал в том же ящике, что и фотография. – Я не помню никакого рассказа. Я уже готов был возразить, но понял, что настаивать бессмысленно. – Почему ты не хочешь говорить о своем прошлом? – Наверное, по той же причине, по которой ты никогда не рассказываешь о своей подруге. Мое прошлое никого не касается. Даже тебя. Впервые за семь лет мать признала факт существования Алисы. – Нет, это совсем другое. Алиса… она не имеет к тебе никакого отношения… – Она уводит тебя от меня. – Это несправедливо! Как бы то ни было, мне уже почти двадцать один год, в этом возрасте люди уходят из дома, женятся… – Так ты женишься? Что ж, спасибо, что сказал… – Я этого не говорил! – Так ты женишься или нет? – Я еще не знаю! Мы оба почти кричали. – Я не хотел бы говорить о ней, мама, – произнес я, несколько успокоившись. – Но ты ведь собираешься ехать к ней. – Я… я просто не хочу говорить о ней. – Джерард, – сурово произнесла она после затянувшейся паузы, – я знаю, ты думаешь, будто я ревную. Ревнивая мать, которая не отпускает сына. Что бы я ни сказала, это ничего не изменит. Только помни: я пыталась спасти тебя. – Спасти от чего, мама? Но она лишь произнесла: «Я иду спать». – Тогда скажи мне одну вещь, – не унимался я, – и больше я ни о чем не спрошу тебя. Где находился Стейплфилд? Дом, я имею в виду. Он был в деревне Стейплфилд? Скрипнуло ее кресло. Она поднялась и тяжелой походкой двинулась к двери. Я думал, что она выйдет молча, но в дверях она обернулась, и в свете лампы блеснули стекла ее очков. |