Книга Гибель гигантов, страница 44 – Кен Фоллетт

Все, что Мод делала, она делала со страстью: помогала бедным, боролась за права женщин, любила музыку… и — Вальтера. Он восхищался ею и не верил своему счастью, что она полюбила именно его.

Она прервала поцелуй, тяжело дыша.

— Тетя Гермия может что-то заподозрить, — сказала она. Вальтер кивнул.

— Я привел отца.

Мод пригладила волосы и поправила платье. Вальтер открыл дверь, и они вышли в приемную. Отто любезно беседовал с Гермией: ему нравились достойные пожилые дамы.

— Леди Мод Фицгерберт, позвольте представить вам моего отца — герр Отто фон Ульрих.

Отто склонился к ее руке. Он научился не щелкать каблуками: англичанам это казалось смешным.

Вальтер наблюдал, как они оценивающе смотрели друг на друга. На губах Мод мелькнула и пропала озорная улыбка. Должно быть, она подумала, что через много лет и он будет выглядеть так же, догадался Вальтер. Отто окинул одобрительным взглядом дорогое кашемировое платье и модную шляпку Мод. Пока все шло хорошо.

Отто не знал, что они любят друг друга. По плану Вальтера отец должен был сначала познакомиться с Мод. Отто с одобрением относился к богатым дамам, занимающимся благотворительностью, и настаивал на том, чтобы мать и сестра Вальтера посещали семьи бедняков в Цумвальде, их поместье в Восточной Пруссии. Если отец поймет, какая это чудесная и исключительная женщина, к тому времени, как он узнает, что Вальтер собирается на ней жениться, все его контраргументы падут.

Вальтер, конечно, понимал, что так волноваться немного глупо. Ему было двадцать восемь лет, и он имел полное право жениться на женщине, которую любит. Но восемь лет назад ему уже случилось полюбить. Тильда была страстная и умная, как и Мод, но ей было семнадцать, и она была католичкой. Фон Ульрихи были протестантами. И те и другие родители смотрели на их отношения крайне отрицательно, и Тильда не смогла пойти против воли своего отца. И теперь Вальтер снова влюбился в неподходящую женщину. Отцу будет трудно принять в качестве его жены феминистку и иностранку. Но теперь Вальтер старше и хитрее, да и Мод более независимая и сильная, чем Тильда.

И все равно он волновался. Он никого еще так не любил, даже Тильду. Он страстно хотел жениться на Мод и прожить всю жизнь именно с ней, — он уже не мог себе представить жизни без нее. И он не хотел, чтобы отец ему помешал.

Мод была на высоте.

— Вы оказали нам такую честь, посетив нас, герр фон Ульрих, — сказала она. — Ведь вы, должно быть, чрезвычайно заняты. Мне кажется, у доверенного лица и преданного друга монарха дел всегда невпроворот.

Отто был польщен, — чего она и хотела.

— Боюсь, это так, — сказал он. — Но все же ваш брат — столь давний друг Вальтера, что мне хотелось приехать.

— Позвольте представить вам нашего врача. — Мод подошла к двери, ведущей в соседнюю комнату, и постучала. Вальтеру было любопытно: он никогда не видел этого врача. — Можно к вам? — спросила она.

Они вошли в комнатку, в которой обычно, должно быть, располагался кабинет пастора. Из мебели был небольшой письменный стол и полка с бухгалтерскими книгами и сборниками церковных гимнов. Врач, красивый молодой человек — чернобровый, с чувственным ртом, — осматривал руку девочки. Вальтер почувствовал укол ревности: Мод целыми днями находилась рядом с таким доктором!

— Доктор Гринворд, мы имеем счастье принимать очень высокого гостя. Позвольте представить, господин фон Ульрих.

— Добрый день, — сухо сказал Отто.

— Доктор работает у нас бесплатно, — сказала Мод. — Мы ему очень благодарны.

Гринворд ответил коротким поклоном. Вальтер пытался понять причину напряжения, внезапно возникшего между его отцом и врачом.

Врач вернулся к осмотру. У девочки на ладони был глубокий порез, а кисть распухла.

— Как это случилось? — спросил врач, обращаясь к матери. Но ответила девочка.

— Мама не понимает по-английски. Я порезалась на работе.

— А где твой отец?

— Умер.

Мод тихо сказала:

— Официально это клиника для детей из неполных семей, хотя мы никому не отказываем.

— Сколько тебе лет? — спросил Гринворд Рози.

— Одиннадцать.

— Я думал, — шепнул Вальтер Мод, — работать разрешено с тринадцати лет.

— В законодательстве есть лазейки, — ответила Мод.

— А какую работу ты выполняешь? — спросил Гринворд.

— Я уборщица на текстильной фабрике. Я не заметила лезвия в обрезках.

— Если ты порезалась, надо промыть рану и наложить чистую повязку. И менять повязку каждый день, чтобы она всегда была более-менее чистая.

Гринворд говорил быстро, но не строго. Мать спросила о чем-то дочь на резком, лающем языке. Вальтер не понял вопроса, но уловил смысл ответа девочки — она переводила матери, что сказал доктор.

Гринворд обратился к санитарке:

— Пожалуйста, промойте и забинтуйте рану.

Рози он сказал:

— Я дам тебе лекарство. Если рука распухнет еще больше, ты должна прийти в понедельник. Поняла?

— Да, сэр.

— Если инфекция будет развиваться, ты можешь потерять руку.

На глазах у Рози появились слезы.

— Я не хочу тебя пугать, — сказал Гринворд, — но нужно, чтобы ты поняла, как важно, чтобы рука всегда была чистой.

Санитарка приготовила смесь — антисептическое средство.

— Доктор, — сказал Вальтер, — позвольте выразить вам мое восхищение и уважение за вашу работу здесь.

— Благодарю вас. Я счастлив отдавать им свое время, но нам нужно покупать медикаменты. И мы будем очень благодарны за любую оказанную помощь.

— Нам пора идти, а доктору — продолжать прием, — сказала Мод. — Его ждут еще человек двадцать.

Вальтер гордился Мод: она не ограничивалась состраданием. Многие аристократки, когда им рассказывали про детей, работающих на заводе, могли смахнуть слезу вышитым платочком; но у Мод хватало целеустремленности и самообладания оказывать реальную помощь.

«И она меня любит!» — подумал он.

— Герр фон Ульрих, вы позволите предложить вам глоточек хереса? У меня в кабинете тесновато, но есть бутылочка лучшего хереса из подвалов моего брата.

— Вы очень любезны, но нам пора.

Слишком быстро, подумал Вальтер. Чары Мод на Отто больше не действовали. У Вальтера было ужасное чувство, что что-то пошло не так.

Отто достал бумажник и вынул из него банкноту.

— Леди Мод, пожалуйста, примите скромное пожертвование на ваше благородное дело.

— Вы так добры! — с чувством сказала она.

— Вы позволите мне тоже сделать небольшой вклад? — сказал Вальтер, давая такую же банкноту.