Онлайн книга «Гений войны Суворов. «Наука побеждать»»
|
В серой треуголке, юркий и маленький, В серой шинели с продранными локтями, Он надевал зимой теплые валенки И укутывал горло шарфами и платками… Когда вдалеке звучал рожок почтовой кареты, На грязных окнах подымались зеленые шторы, В темных залах смолкали нежные дуэты, И раздавался шепот: «Едет Суворов!» Суворов у Багрицкого — герой фольклорный, сказочный и эпический. Ему пишет заискивающие письма императрица (не император, а именно легендарная матушка Екатерина), он преображается, когда пробивает час подвига. Он стар, не любит быстрой езды, боится холода — но, надев мундир, превращается в «Суворова учебников и книжек», который легко переносит огонь и стужу, совершает стремительные переходы, крепкой дланью указывая путь отставшим. Багрицкого интересовал сказочный момент перевоплощения «по призыву». Суворов — герой патриархальной сказки — подобно Святогору-богатырю, лежащему на печи Илье или армянскому пахлевану Мгеру Младшему, является на выручку, когда его Родине невмоготу. Мягкая ирония длинных повествовательных строк делает образ Суворова ещё обаятельнее. * * * После Гражданской войны к образу Суворова, как к имперской святыне, обращаются публицисты и поэты русской эмиграции. В первую очередь здесь следует упомянуть замечательного казачьего поэта, открытого в последние годы благодаря стараниям исследователя Виктора Леонидова и президента Российского фонда культуры Никиты Михалкова. Это — Николай Туроверов (1899–1972). Донской казак, чей предок воевал с Суворовым, сам участник Гражданской войны, он был одним из лучших поэтов русского зарубежья. Влюблённый в Суворова, на чужбине он то и дело возвращался к образу героя — и в стихах, и в прозе (новелла «Конец Суворова»), и в исторических исследованиях. Образ Суворова у Туроверова — очень тёплый. Так пишут о самых родных людях: Всё ветер, да ветер. Все ветры на свете Трепали твою седину. Всё те же солдаты — любимые дети — Пришедшие в эту страну… «…» Ты понял, быть может, не веря и плача, Что с жизнью прощаться пора. Скакала по фронту соловая кляча, Солдаты кричали: «Ура!» Кричали войска в исступлённом восторге, Увидя в солдатском раю Распахнутый ворот, на шее Георгий — Воздушную немощь твою. Кто знает, откуда это чувство солдатской идиллии — из реального армейского прошлого, или из мечты казака Туроверова? Позже, после Великой Отечественной, Туроверов напишет ещё одно стихотворение о Суворове — «Треббия» (1947): Треббия. Италия. А где-то Есть Кончанское — родной порог. Нет конца, и края нет у света Для солдатских полусбитых ног. Нет суровее солдатских разговоров: Об увечьях и о смерти, наконец. — Александр Васильевич Суворов Не фельдмаршал, а родной отец. Яркое стихотворение «Суворовское знамя» посвятил нашему герою поэт Арсений Несмелов (1889–1945), самый яркий поэт русской эмиграции в Китае, трагически закончивший свои дни, воюя за неправое дело… Арсений Иванович Несмелов (настоящая фамилия Митропольский) писал: Отступать! — и замолчали пушки, Барабанщик-пулемет умолк. За черту пылавшей деревушки Отошел Фанагорийский полк. В это утро перебило лучших Офицеров. Командир сражен. И совсем молоденький поручик Наш, четвертый, принял батальон… И тогда, — клянусь, немало взоров Тот навек запечатлело миг! — Сам генералиссимус Суворов У седого знамени возник. Был он худ, был с пудреной косицей, Со звездою был его мундир. Крикнул он: «За мной, фанагорийцы! С Богом, батальонный командир!» И обжег приказ его, как лава, Все сердца: святая тень зовет! Мчались слева, подбегали справа, Чтоб, столкнувшись, ринуться вперед! Ярости удара штыкового Враг не снес; мы ураганно шли, Только командира молодого Мертвым мы в деревню принесли… И у гроба — это помнит каждый Летописец жизни полковой, — Сам Суворов плакал: ночью дважды Часовые видели его. Автор этого стихотворения изведал на своём веку не одну войну и крушение России, и холод тюремных нар, ставших в 1945 г. местом его смерти. Стихотворение «Суворовское знамя» Несмелов не включил ни в один из прижизненных сборников. Сам сюжет стихотворения передает чувство прикосновения к высокой легенде. Старый герой, один из вечных заступников России, в роковую минуту помогает солдатам знаменитого Фанагорийского полка, Суворов, который прошёл немало славных боевых дорог с Фанагорийским полком — полком, которому указом государя Николая Павловича было присвоено имя генералиссимуса. Фанагорийский полк назывался «Суворовским Фанагорийским», а полковое знамя — как и стихотворение Несмелова, Суворовским знаменем. Творчество Арсения Несмелова сочетает приверженность державинским традициям и ярко выраженную тенденцию к новому мифотворчеству, к созданию свежего, постдержавинского, мифа о старых героях, накрепко связанного с обстоятельствами истории ХХ в. Несмелов приглядывался к сталинской России, надеялся, что последователи Суворова — новые советские маршалы — вернут стране имперскую стать. Суворов несмеловского стихотворения кажется дальним родственником «отца Суворова» из поэзии В.А. Жуковского («Певец во стане русских воинов»). Суворов Жуковского, в свою очередь, в известной степени был отражением Суворова державинского стихотворения «На победы в Италии», в котором поэт трактовал образ полководца как легендарного славянского богатыря. Поэтика несмеловского стихотворения восходит к предшественникам и в таком важном для сюжетного стихотворения элементе, как описание внешности героя. Здесь перед нами не грозный славянский богатырь Жуковского и державинского стихотворения «На победы в Италии». Несмелов ясно пишет: Был он худ, был с пудреной косицей. Реалистический образ Суворова — тщедушного маленького человека, побеждающего силой духа, а не богатырским посвистом, — в русской поэзии связан со стихотворениями Г.Р. Державина «К лире» и «Снигирь», с шишковской эпитафией. Общность смысловых элементов, необходимых в обиходе суворовского мифа поэтических наработок, объединяет творчество Державина и творчество позднейших поэтов, писавших о Суворове. Логика векового развития русской поэзии от Жуковского до Несмелова, авторов, не сопоставимых по масштабам дарования, но связанных прикосновением к суворовской теме, позволила ввести в поэтический язык укорененный в фольклоре, создаваемый десятилетиями символ России — Суворова. За появлением Суворова в любом стихотворении угадывается множество дополнительных, подчас не связанных с контекстом, смыслов. У Арсения Несмелова Суворов — этот непререкаемый авторитет российской государственнической культуры — является образом уходящей империи, оплакивающим «гибель богов» в веке двадцатом. У Жуковского чудесное появление легенды екатерининского века — Суворова — приносит России победу. У Арсения Несмелова речь идет о временной победе, за которой чувствуется обреченность, поражение, задним числом известное поэту. Сюжет «чудесного спасения» сменяется трагедией «погребённого Китежа». |