Книга Следы на снегу, страница 59 – Георгий Брянцев

Майор сидел, положив руки между ног и сжав их коленями.

Солнце уже достигло того места, где оно должно быть в полдень. На него наползали небольшие облачка, и оно обиженно хмурилось, точно было этим недовольно.

Вспомнив, что Таас Бас после утраты своего хозяина еще ничего не ел, Шелестов подтянул мешок с продуктами, достал из него два куска замерзшего мяса и начал их отогревать на огне.

Когда мясо оттаяло, майор подозвал к себе Таас Баса. Пес подошел. Он погладил его и дал ему мясо. На этот раз Таас Бас не отказался от еды и, отойдя в сторонку, стал грызть мясо.

- Правильно, дружище, - одобрил Шелестов. - Мне тоже тяжело, ой, как тяжело, но надо жить. И горем горю не поможешь. Вот лишь бы не заснуть только от скуки, да не влипнуть, как кур во щи. И хотя ты верный часовой, а все же я поберегусь от сна.

* * *

* * *

Через полтора часа быстрой езды по тайге след лыж вывел преследователей в русло небольшого, промерзшего до дна ручья. Местами ручей был укрыт нетолстым слоем снега, а местами обнажен до льда.

И чем дальше двигались Петренко и Эверстова, тем все более сужались и сближались крутые берега ручья, напоминая собой узкое горное ущелье.

Левый берег, позолоченный косыми лучами солнца, походил на многослойный кусок из различных по окраске геологических пород. Кое-где на нем висели, точно гирлянды, изъеденные и измочаленные дождями и морозами, потерявшие жизнь корни. Поверху, по самому гребешку берега сплошной стеной тянулась тайга.

А по правому берегу громоздились отполированные ветрами до блеска совершенно лысые черные скалы. Они то лезли друг на друга, карабкаясь вверх и как бы ища простора, то угрожающе нависали прямо над головами, готовые вот-вот сорваться. Между скал, там и сям, торчали, закрепившись каким-то чудом, молодые сосенки.

- Вот видите? - обратилась к Петренко Эверстова. - Опять он отдыхал.

- Вижу, - отозвался лейтенант. - Значит, он отдыхал уже семь раз за эти полтора часа, и если допустить, что на отдых уходило не больше пяти минут, значит тридцать пять минут долой.

- Видно, лыжник из него неважный, - заметила Эверстова.

- Трудно сказать. Возможно, что он сознательно экономит силы.

След забирал все вверх и вверх, ущелье сужалось, до рога становилась с каждой минутой труднее. Видно было, как преступник прокладывал дорогу между валунами, выпирающими из-под снега, обходил их.

Олени перешли на шаг. Нарты натыкались на валуны.

- Придется идти пешком, - сказал Петренко и хотел было уже сойти с нарт, как их подбросило и перевернуло.

- Кажется, свалились? - весело, не теряя бодрости духа, сказала Эверстова и рассмеялась.

- Да, что-то вроде этого, - в тон ей ответил Петренко, быстро поднявшись.

Олени встали. Бока их тяжело вздымались, точно меха горна. Над их головами, низко опущенными к самой земле, клубился пар.

Петренко помог Эверстовой подняться и отряхнуть снег, потом тронул оленей.

Ущелье становилось все уже и мельче и, наконец, исчезло, но подъем делался еще круче.

- Тут, должно быть, истоки ручья, - высказала предположение Эверстова.

- И из таких-то вот ручейков и образуются огромные реки. Ну что это за речушка? Так, мелюзга, а сложить их сто, двести, получится знаменитая Лена или Алдан, Вилюй, Олекма.

- Алдан, Вилюй и Олекма это притоки Лены.

- Это я знаю. И Витим тоже приток Лены. И Пеледуй.

- Правильно.

Олени, идя шагом, с трудом тащили за собой пустые нарты, которые то переворачивались, то кренились на бок, то с ходу ныряли в какие-то ямы.

Ущелье уже осталось позади, но дорогу преграждали бог весть откуда занесенные сюда полусгнившие бревна, оголенные и острые, каменные наросты и густо растущий невысокий, но очень цепкий кустарник.

Через все это было очень трудно пробиваться.

Олени вновь остановились.

- Какой-то первозданный хаос, - сказал Петренко к ослабил шарф на шее. - Смотрите! - обратился он к Эверстовой, - крутизна, крутизна-то какая!

- А, по-моему, подъему скоро конец, - заметила Эверстова. - Видите, вдали лесок начинается. Там, наверное, перевал.

- Возможно. Но куда черт несет этого Белолюбского? Вот бы что я хотел знать, - и лейтенант вытащил из кармана спиртовой компас. Он положил его на ладонь, загнал шарик воздуха в кружочек, нанесенный в самом центре стекла, и совместил надпись "Норд" с острием намагниченной стрелки.

Эверстова взглянула на компас, через плечо лейтенанта и, смеясь, ответила на его же вопрос:

- Черт его несет строго на северо-восток.

- Вы правы. Опять, как и ранее, на северо-восток, - согласился лейтенант. Он спрятал компас, посмотрел на часы и задумался.

Майор разрешил идти по следу четыре часа, а Петренко использовал только два. Значит два часа еще в запасе. Кустарник тянется еще, примерно, с километр, и пробираться через него нет никакого смысла. Силы оленей на исходе. Олени могут выдохнуться окончательно, а этого допустить нельзя. И в то же время нельзя не использовать оставшиеся два часа. Возможно, что эти два часа внесут ясность в создавшееся положение. Значит, надо действовать и не терять драгоценного времени.

- Я вот что предлагаю, Надюша, - заговорил Петренко. - Вы останетесь здесь с оленями, а я попытаюсь пробраться по следу до перевала. Посмотрю, как и что там. У нас с вами в запасе два часа. Их, я думаю, хватит мне, чтобы выбраться на гору. Как истекут четыре часа, я немедленно возвращаюсь обратно, независимо ни от чего. А олени пусть отдыхают. Иначе они нас обратно не довезут. Согласны?

- С чем? - спросила Эверстова.

- С тем, что олени не довезут нас обратно.

- Да... Но это очень необходимо?

- Что именно?

- Одному идти по следу?

- И необходимо, и неизбежно. - Петренко угадал чувства Эверстовой. Она не считала возможным пускать его одного, а потому он решил мягко и тактично объяснить, почему принял такое решение. - Олени очень устали, вы видите сами. Они могут попадать. Это нас не устраивает. Так ведь?

- Да, - еще недостаточно уверенно ответила Эверстова.

- Возвращаться обратно, не использовав определенного майором времени, неразумно. Верно?

- Да, еще два часа.

- То-то и оно. За два часа я могу отмахать километров десять-двенадцать. Возможно вполне, что Белолюбский, забравшись на гору, решит основательно передохнуть, подкрепиться чем-нибудь. Вы заметили, что он еще ни разу не разводил огня за всю дорогу? А вот тут он распалит вдруг костер, расположится, а я и свалюсь ему как снег на голову. Представляете картинку?