Книга Ракетная рапсодия, страница 33 – Семен Лопато

— Не это главное. — Сергей, задумавшись, взглянул вдаль. — Все-таки в странное время мы живем.

— О чем это ты?

— Да так, обо всем. Перемешанные судьбы, растерянность, какие-то балаганные превращения и порывы к счастью. — Он остановившимся взглядом посмотрел на Николая. — Знаешь, у меня был сон. И что-то он не идет у меня из головы.

— Сон?

— Да. И какой-то непривычно ясный. Я разговаривал с человеком. Это был человек девятнадцатого века — европеец, но хорошо знающий русскую жизнь. Какая-то помесь Клаузевица с Шатобрианом. И он сказал мне: «Вы не понимаете сущности века, в котором живете. Вы не можете представить себе того, что произойдет буквально через два-три года. А может быть, и через несколько дней».

— И что же произойдет?

— И я спросил его, что же произойдет. Он сказал одну фразу, очень короткую. Знаешь, что он сказал?

— Нет.

— Он сказал — слова вернутся в словари.

— Слова вернутся в словари?

— Да.

— И что это означает?

— Не знаю.

— Слова вернутся в словари… — Николай озадаченно приподнял брови. — М-да. Что-то мистическое. Впрочем, в этом что-то есть. Что-то таинствено-многозначительное и намекающее на некую глубину. Но, впрочем, это все, что я могу сказать. Мы, танкисты-оптовики, не специалисты в разгадывании загадок.

— К сожалению, мы, кустари-радисты, тоже.

Они замолчали, додумывая каждый свое. Пройдя еще несколько шагов, они обнаружили, что, давно миновав аллею и площадь перед зданием, уперлись в запечатывавший дорогу прилавок с видеокассетами. Подняв голову и присмотревшись, Николай с философской торжественностью повернулся к Сергею.

— А вот и ответ на все вопросы. И твои и мои.

Сергей проследил за его взглядом. К алюминиевым трубкам, поддерживающим тент над прилавком, был прикреплен ватманский лист с названиями фильмов. В центре списка, на уровне глаз, каллиграфическим почерком было выведено: «Пока ты спал». Приписка гласила: «Ломовая мелодрама».

Николай с философской улыбкой повернулся к Сергею.

— М-да. Как всегда, ответ на все вопросы дает Голливуд.

Сергей стоически кивнул.

— И, как всегда, по сходной цене.

— Мелодрама. — Николай с удовлетворением поднял палец. — Зря ты подозревал мою подругу в лесбиянстве.

— Кто знает. — Сергей повернулся к продавцу. — О чем этот фильм?

Продавец вытащил кассету.

— Там одна девушка очень хотела познакомиться с парнем. И познакомилась. Но получилось так, что вышла замуж за его брата.

— А почему?

— Там запутанная история. Вообще-то я уже давно смотрел. Не помню. Там разные обстоятельства. У того парня одно яйцо было.

— Одно яйцо? А у брата — оба?

— Вроде оба.

— А этот — спал?

— Спал.

— Понятно. — Сергей повернулся к Николаю. — Грязная история. Права твоя подруга, такое лучше не смотреть в одиночку.

— Желание женщины — закон. — Николай достал деньги.

Заплатив за кассету, они повернулись на сто восемьдесят градусов и двинулись в обратный путь. Николай с трудом засунул кассету в карман куртки.

— Ну что ж, сюда, по крайней мере, мы сходили результативно. Ты-то сам что-нибудь будешь покупать?

Сергей пожал плечами.

— Сейчас посмотрю.

Выбравшись с площади, они снова пошли по аллее. Народу вокруг заметно прибавилось. Николай, оглядев шумящий вокруг рынок, с улыбкой взглянул на Сергея.

— Тебе не кажется, что чисто практическую проблему отоваривания предметами культурного ширпотреба мы решили каким-то чисто русским способом? Сначала прошли весь рынок, ни разу не взглянув по сторонам, а теперь, чтобы что-то купить, идем обратно?

Сергей с неуклюжим здравомыслием пожал плечом.

— Но нам же все равно пришлось бы возвращаться.

— Ну что ж, значит, и в русском способе делать дела есть что-то неизбывно практическое.

Перебрасываясь ничего не значащими фразами, они прошли еще сотню метров. Со всех сторон неслась музыка, одна запись сменяла другую. Проходя мимо одной из палаток и остановившись, чтобы закурить, Николай внезапно насторожился.

— Что это?

Сергей прислушался.

— Это Tristania. Есть такая норвежская металлическая группа.

— Металлическая? А почему вокал женский, оперный?

Сергей улыбнулся.

— У команд этого стиля гитарный звук занижен чуть ли не на две октавы. Вокал при этом нужен либо сверхвысокий, в женском регистре, либо низкий, хрипящий. У этих они по очереди. Это называется «красавица и чудовище».

Николай с удивленным видом постоял несколько секунд, слушая.

— Знаешь, а мне это нравится. Есть в этом что-то такое, одновременно как бы и классическое и современное.

Он направился к прилавку. Сергей ошарашено последовал за ним. Ларек торговал металлической продукцией. Купив по такому случаю ранний диск Blind Guardian и последний диск Therion, которого у него еще не было, Сергей присоединился к Николаю, с довольным видом неофита разглядывавшему свою покупку.

— Ну как, нравится?

Николай кивнул.

— Графически неплохо оформлено. Люблю такие сюрреалистические обложки.

— А на чем это слушать, у тебя есть?

Николай наморщил лоб.

— Ну, проигрыватель у меня где-то лежит на антресолях в старой квартире. Давненько, правда, наверно со студенческих лет, я его не слушал.

— Ты что, охренел? Это же компакт-диск, а не виниловый, его нельзя слушать на вертушке, музыкальный центр нужен.

Николай, то ли развлекаясь, то ли в самом деле озадаченный, пожал плечом.

— Серьезно? Ну что ж, придется купить. Ты меня проконсультируешь при покупке?

— Да что там консультировать. Внутри они все одинаковые.

— Ты считаешь? Ну что ж, хорошо, что ты меня предупредил. А то я человек далекий от музыки, трудно учесть все эти нюансы.

Николай сунул диск в карман. Вновь двинувшись по аллее, они без приключений выбрались с рынка и дошли до машины Николая. Остановившись около нее, Николай взглянул на часы.

— Два часа. Слушай, как ни жаль, боюсь, мне придется тебя покинуть. К трем у меня подруга приезжает, убегала с детьми пообщаться, а потом я обещал отдать себя в ее полное распоряжение. Так сказать, духовно и физически. Как говорится, положение обязывает.

Сергей кивнул.