Книга Смерть в Лиссабоне, страница 40 – Роберт Уилсон

Паулу Бранку мы подняли с постели. К двери он подошел в шортах и с явными следами недавних любовных утех, хотя партнершу его мы не увидели, если не считать выпроставшейся из-под простыни смуглой руки и коричневой ступни, свесившейся с кровати. Он был красив той банальной красотой, которой могут похвастаться сотни мужчин — зачесанные назад черные волосы, темно-карие глаза, твердый подбородок, накачанное тело. Держался он с любезной уверенностью, которую утратил, едва увидев наши документы.

Мы прошли в огромную гостиную с большим, от пола до потолка, окном в эркере и чудесным видом из него. Сели за стол, на котором были разбросаны фотографии и лежали четыре ярких навороченных мобильника.

— Вы знакомы с сеньорой Терезой Оливейрой? — спросил я.

Он нахмурился.

— Это жена доктора Акилину Диаша Оливейры, адвоката. У них дом здесь, в Кашкайше, — напомнил я ему.

— Да, мы знакомы.

— Каким образом?

— В прошлом году я продал им компьютер.

— Вы занимаетесь торговлей компьютерами?

— Раньше занимался. Теперь работаю на Экспо. Большинство оборудования поставил туда я.

— Это то барахло, что не работало? — поспешил подковырнуть его Карлуш.

— У нас были сложности с установкой.

— Но деньги вы, однако, получили?

На фотографиях на столе был запечатлен сельский дом — судя по местности, в Алентежу: вокруг пробковые дубы и оливковые деревья. Еще одна примета роскоши.

— Это тоже ваш? — спросил Карлуш.

Он кивнул.

— Нам известно, что вы находились в связи с женой адвоката. Когда это имело место?

Он кинул взгляд через плечо на дверь спальни и чуть приоткрыл ее.

— В мае, — сказал он. — По-моему, это был май прошлого года. Можно мне кофе выпить? Хотите?

— Мы ненадолго вас задержим, — сказал я. — Зачем вы вступили в связь с Терезой Оливейрой?

— Что за странный вопрос!

— Простейший, по-моему, — заметил Карлуш.

Он наклонился через стол, изображая доверительность.

— Ей был нужен секс. Она сказала, что ее старичок больше на это не способен.

— Где это произошло?

— В обычном месте, — отвечал он; убедившись, что мы не налоговики, он приободрился, и к нему отчасти вернулось нахальство.

— Место?

Он улыбнулся Карлушу любезнейшей из своих фальшивых улыбок.

— В их лиссабонском доме.

— А здесь?

— Раз или два по пятницам, когда я возвращался домой пораньше, она приезжала и сюда, но чаще всего это бывало в Лиссабоне. Я выезжал по звонкам к клиентам и заскакивал к ней.

— Ну а дочь? — спросил я. — Катарина?

Он бросил на меня взгляд человека, чей парашют не раскрылся.

— Дочь? — удивленно переспросил он.

— Ее звали Катариной.

— Звали?

— Так я выразился.

— Но, послушайте… С Катариной я не виделся вот уже… уже…

— Продолжайте. В течение какого времени?

Он судорожно сглотнул и взъерошил свою стильную прическу.

— Мы слышали, вы и с ней спали, — сказал я. — Когда это было в последний раз?

Хлопнув себя по ляжкам, он вскочил и, выкрикнув что-то нечленораздельное, забегал по комнате, размахивая руками. Мы стремительно превращались в героев мыльной оперы.

— Сядьте, сеньор Бранку, — сказал я, поднимаясь и указывая ему на стул.

Он замер. Дверь в спальню щелкнула, закрывшись. Находившаяся там девушка, возможно, искала свое белье. Паулу Бранку сел и сжал ладонями голову, не желая больше слушать.

— Я требую адвоката, — сказал он.

— Но в вашем распоряжении имеется телефон одного адвоката здесь, в Кашкайше! — с наигранной беспечностью бросил Карлуш.

— Мы не собираемся инкриминировать вам сексуальный контакт с несовершеннолетней или, как это чаще именуется, совращение малолетней, сеньор Бранку, — сказал я. — Но вот если вы ее убили, это дело другое. Тогда действительно вам может понадобиться адвокат.

— Я убил? — возмутился он. — Я не убивал! Я не видел ее вот уж…

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Несколько месяцев назад.

— При каких обстоятельствах?

— В их лиссабонском доме.

— Я спрашиваю, при каких обстоятельствах, сеньор Бранку, а не где именно.

— Я выходил из спальни…

— Чьей спальни?

— Спальни ее матери. Спальни Терезы. А она стояла в коридоре.

— В котором часу это было?

— Час был обеденный. В июне… нет, в июле прошлого года.

— И что было потом?

— Я не… у нее были туфли в руках, и она спустилась по лестнице. Я пошел к выходу. Оглянулся, не видит ли мать, и пошел за ней. На улице мы опять встретились. Она обувалась.

— Она сказала вам что-нибудь?

— Велела мне прийти в следующую пятницу в это же время.

— И вы согласились на такое предложение четырнадцатилетней девочки?

— Четырнадцатилетней? Нет, нет, не может быть! Она сказала…

— Не тяните и пожалейте наше время, Паулу, — сказал я. — Расскажите все до конца.

— В следующую пятницу я приехал. Терезы дома не было. По пятницам она уезжает в Кашкайш.

— Мы это знаем.

— Я переспал с ней, — сказал он и пожал плечами.

— В материнской постели?

Он почесал за ухом и кивнул.

— Что еще было?

— Она взяла у меня пять тысяч эскудо.

— И вы дали?

— Я не знал, как к этому отнестись. Не знал, как она себя поведет.

— Не говорите ерунды, — сказал я. — По сравнению с ней вы взрослый мужчина.

— И зачем вообще вам было приезжать? — спросил Карлуш.

Паулу пожирал меня глазами, как школьник, испрашивающий позволения встать.

— Выкладывайте, — сказал я. — Мы это выдержим.

— Меня это будоражило, — признался он. — Сама возможность спать с матерью и дочерью в одной и той же…

— Должно быть, это и впрямь волнует кровь, — сказал я. — Так сколько раз это имело место, прежде чем Тереза все узнала?

— Три раза. А на четвертый вошла Тереза.

— Этот раз чем-то отличался от других?

Он посмотрел на меня глазами шестилетнего ребенка и нервно хихикнул.