Книга Смерть в Лиссабоне, страница 48 – Роберт Уилсон

— Если это попытка самооправдания, то валяй, продолжай, — сказал Карлуш.

— Никакое это не самооправдание, просто взгляд на современных девушек типа Катарины, которая не была девственницей и предложила именно то, что предложила. А кроме того, объяснение причины, по которой инспектор в этом сомневается.

— Почему молодое поколение всегда считает, что секс изобрели именно они?

— Не изобрели, но привнесли в него революционные изменения!

Я почувствовал, как за ворот мне потекла струйка пота. Валентин начал уже вызывать у меня аллергию.

— Так что же такое ты расслышал в голосе Катарины, что стал обхаживать ее?

— Талант.

— Но должно было слышаться в нем и что-то другое, если сам великолепный Валентин, избалованный вниманием липнущих к нему девушек, стал обхаживать…

— Она была голубоглазой блондинкой. Для португалки необычно. Меня это и привлекло.

Наступившая пауза длилась несколько секунд, и Валентин удивленно поднял брови.

— Я хочу, чтобы ты немного подумал, прежде чем начнешь рассказывать о том, что здесь происходило. У тебя ведь хватит на это мозгов, не так ли?

— С чего начинать?

— Когда вы приняли наркотики?

— Как только поднялись сюда. У Бруну был косячок. Мы его выкурили. У меня были таблетки. Съели по одной. Предупреждая ваш вопрос, скажу, что это был экстези.

— Где вы его раздобыли?

— Купили на улице.

— Значит, не у Терезы, — сказал я.

— Ну, я думаю, Тереза немало помогла вам в расследовании. Так что и я вправе вам про нее рассказать. Да, экстези мы взяли у Терезы.

— И как он подействовал на вас? — спросил Карлуш.

— Экстези вообще раскрепощает. Как бы усиливает любовь к тем, кого уже и так любишь.

— Ну, значит, тебя это должно было толкать на онанизм, — радостно заключил Карлуш.

— Возможно, вас это и толкнуло бы, аженте, — отрезал Валентин.

— Комната выглядит так же, как вчера? — спросил я.

— Табуретка была правее сантиметров на десять, — сказал Валентин.

Я молча закатал рукав и показал ему локоть.

— Ладно, ладно, — сказал он, поднимая вверх руки. — Кровать мы подвинули.

— Покажи-ка.

Он передвинул кровать поближе к зеркалу.

— Твоя идея?

— Она сказала, что хочет себя видеть.

— И видела?

— Себя?

— Говорила она, что это именно то, Что она хочет увидеть?

— Я же сказал.

— Верится с трудом.

Он пожал плечами.

— Продолжай.

— Мы разделись.

— Как это происходило?

— Первым делом, как хорошие добропорядочные мальчики, мы разулись.

Последнее замечание заставило Карлуша вскочить с табуретки. От ярости у него побелели губы.

— Тихо, тихо, — сказал Валентин.

— Ты раздел ее? — осведомился я.

— Пока мы двигали кровать, она уже сама разделась.

— Самостоятельная девица, однако.

— Я же сказал, что это она все затеяла, — продолжал Валентин. — Она встала на колени на середине кровати и велела Бруну тоже встать на колени перед ней, а мне — пристроиться сзади и надеть презерватив. С Бруну ей пришлось повозиться — он слишком нервничал. Ну а я надел презерватив, вот и все.

— Ты кое-что опустил.

— Не думаю.

— Смазку.

— Она в этом не нуждалась.

— По-моему, при анальном сексе это делают всегда, а эксперт сказала, что в прямой кишке у нее обнаружены следы.

— Никакого анального секса у меня с ней не было. Это не для меня.

— Бруну говорил иначе.

— Что он сказал? Расскажите, что он говорил!

Я кивнул Карлушу, и тот перелистал странички записанных показаний. Потом прочел:

— «Она трогала и сосала мой пенис, в то время как Валентин имел ее сзади. У меня же секса с ней не было — ни вагинального, ни анального, и я так и не кончил».

— Но из этого не следует, что у нас с ней был анальный секс! Этого и не было! Бруну говорит истинную правду. Я поимел ее сзади, но секс был вагинальный! Можете сколько угодно бить меня локтем в ухо, но ничего другого вы из меня не выбьете.

— Но как тогда ты объяснишь заключение эксперта?

Молчание, во время которого Валентин теребил свою гриву и тер лоб. С его лба на пол капал пот.

— Должно быть, с ней был и кто-то другой, — сказал он.

— Когда вы ушли отсюда?

— Около двух часов дня.

— Бруну утверждает, что отправился домой, а вы с Катариной пошли к фуникулеру.

— Точно.

— Куда вы пошли?

— Спустились к Авенида-да-Либердаде [19] и сели на сорок пятый автобус. На Салданье она сошла, чтобы вернуться на занятия, а я доехал до Кампу-Гранде и пошел в Национальную библиотеку.

— И сколько же ты там пробыл?

— Я ушел оттуда уже после семи. Меня там видело много народу.

— У тебя есть машина?

— Шутите, инспектор!

— А чьей-нибудь машиной ты пользоваться можешь?

— У мамашиного сожителя есть машина. Но думаете, он мне ее даст?

— Давай вернемся к первому моему вопросу: что заставило тебя пригласить Катарину в вашу группу?

— Я же ответил.

— Что в ней такого особенного, Валентин? Что в ней так тебя привлекло?

Он облизнул пересохшие губы.

— Она не производила впечатления счастливой девушки, верно?

— Счастливой?.. — протянул он иронически, как бы удивляясь самой возможности такого определения.

— Так что же тебе в ней так понравилось, Валентин? Ее беззащитность? Страдальческий вид? Приятным показалось усилить это страдание?

— Вот сейчас, мне кажется, вам самое время начать расписывать, как я ненавижу свою мать! — воскликнул он с визгливым смехом. — Неужели там, где обучают полицейских, пользуется популярностью и учение Фрейда?

— Об этом спроси-ка лучше у аженте Пинту. Я мог и подзабыть, чему учат полицейских, — слишком много лет прошло с выпуска. Да и вообще Фрейд мне ни к чему — достаточно восемнадцати лет общения с тебе подобными.

Он перевел взгляд на Карлуша:

— Ну а вы, аженте, какую нелепицу для меня припасли?