Книга Карусель, страница 80 – Уильям Сомерсет Моэм

Мисс Ли сухо улыбнулась:

— Мне крайне редко встречаются женщины, которые, только выйдя замуж, столь живо реагируют на недостатки в характере супруга.

— На самом деле Реджи — неплохой парень. — Лория пожала плечами. — Но его нужно привести в форму.

— Интересно, почему вы вышли за него замуж? — поинтересовалась мисс Ли, задумчиво стряхивая пепел.

Лория испытующе посмотрела на нее, колеблясь, потом решила говорить откровенно.

— Похоже, вы хороший человек и к тому же светская женщина. В конце концов, я уже замужем, и вам придется со мной мириться. Реджи красив, не правда ли? — Она бросила взгляд на фотографию на каминной доске. — И он мне нравится. Знаете, я на сцене уже восемь лет. Я начала, когда мне было шестнадцать. Значит, сколько лет мне сейчас?

— Двадцать семь, вероятно, — решительно ответила мисс Ли.

Лория добродушно улыбнулась:

— Некоторые противные личности утверждают, что мне двадцать восемь. Но как бы там ни было, мне это до смерти надоело, и я хочу уйти.

— Я думала, вы собираетесь играть Джульетту в тандеме с Ромео — Реджи.

— Да, так и вижу этот кошмар! Прежде всего Реджи совершенно не умеет играть, и абсолютно все в начале творческого пути жаждут исполнить роль Гамлета. Что ж, я никогда не видела статиста, который бы расхаживал с плакатом в пантомиме и при этом не думал: будь у него шанс, он стал бы новым Ирвингом [54] . О, я так часто это слышала! Каждая знакомая девушка подходила ко мне и говорила: «Лория, я чувствую, во мне это есть, и мне нужен только шанс». Меня уже от всего этого тошнит. Не хочу колесить по провинциям и работать, как рабыня, всю неделю, и куда-то ездить по воскресеньям, и скитаться по грязным квартирам, и все остальное. Я просто разрешила Реджи позабавиться, к тому же разучивание ролей спасает его от неприятностей. Я думала, его мать появится у нас месяца через три и к тому времени ему все надоест. Мне нравится Реджи, и, после того как он пробудет у меня в руках пару месяцев, я сделаю из него приличного человека. Но я ни на мгновение не стану притворяться, что вышла бы за него, если бы у его матери не было денег.

— Вы мудрая женщина. В первую очередь я и представить не могу, как вы заставили его жениться в принципе. Я никогда не думала, что он на это согласится.

— Моя дорогая мисс Ли, я полагала, вы много вращаетесь в обществе. Неужели не знаете, что если девушка моего возраста решает выйти замуж за мужчину, он должен быть неимоверно изворотлив, чтобы спастись?

— Признаюсь, я давно об этом подозревала, — улыбнулась мисс Ли.

— Разумеется, своего мужчину еще надо выбрать. Увидев, что Реджи без ума от меня, я взяла инициативу на себя. Знаете, у актрис репутация дурных девушек, но это все ерунда. Мы не хуже остальных, только перед нами больше соблазнов, и когда что-то случается, газеты тут же раздувают скандал, только потому, что у нас такая профессия. Но я знала, как о себе позаботиться, и просто дала господину Реджи понять: меня голыми руками не возьмешь. Две недели я лебезила перед ним, а потом сказала, что больше не хочу его видеть. К тому времени он совершенно заболел сценой и в итоге сделал мне предложение.

— Как просто! А как вам удалось его приручить?

— Я всего лишь втолковала ему, что если он хочет прилично проводить время, то должен хорошо ко мне относиться, и вскоре он с этим согласился. Может, так сразу и не скажешь, но в гневе я просто отвратительна. Он уважает меня, как никого другого, и знает, что я не потерплю никакой чепухи. О, через полгода он исправится.

— И что прикажете передать его матери?

— Просто скажите, чтобы она не вмешивалась. Что касается денег, пока мы и так проживем. А когда она успокоится, возможно, назначит нам содержание. Шести сотен в год будет вполне достаточно, и мы заберем дом в Борнмуте. Я не хочу жить в Лондоне, до тех пор пока не буду уверена в Реджи.

— Отлично, — ответила мисс Ли, — это я передам. А еще скажу: она должна благодарить небо, что Реджи нашел приличную женщину. Я не сомневаюсь: через некоторое время вы сделаете из него вполне респектабельного члена общества.

— А вот и он возвращается с молоком!

Вошел Реджи, и они вместе принялись готовить чай. Когда мисс Ли собралась домой, Лория отправила мужа вниз проводить ее.

— Разве она не сокровище? — воскликнул он. — И вот что я вам скажу, мисс Ли: она человек действительно хорошего круга. Скажите матушке, что ее никак нельзя считать недостойной меня.

— Недостойной вас?! Мой дорогой мальчик, да она достойна шести таких, как вы. И осмелюсь сказать, под ее руководством, вы в конце концов превратитесь в сносное подобие джентльмена.

Реджи посмотрел на нее с трагическим выражением лица, откинул голову и прижал обе руки в своей мужественной груди.

— «Какой злодей, какой я раб презренный!» [55] — завопил он.

— Ради всего святого, придержите язык! — быстро перебила его она.

Она протянула ему руку, и, сжав ее, он наклонился вперед и доверительно прокричал ей:

— «Мне нужно основание потверже.

Злодею зеркалом пусть будет представленье —

И совесть скажется и выдаст преступленье».

У Бэзила и Дженни между тем дела становились еще хуже. Их примирение оказалось невластно над тем, чтобы избежать дальнейших ударов судьбы, и наконец еще одна яростная ссора подтвердила: ни при каких обстоятельствах они не способны жить без раздоров. Бэзил, приучившийся по большей части молчать, несмотря на любые провокации жены, старался сохранять сдержанность, но это весьма его раздражало, и в его груди постепенно росла слепая и яростная ненависть к Дженни, ведь именно она заставляла его терпеть невыразимые муки. Они совершенно перестали сочувствовать друг другу, и он не сознавал, что она страстно любит его до сих пор и причиняет ему боль только по этой причине. Так прошло лето. Бэзилу, увязшему в долгах, пришлось весь отпуск просидеть в адвокатской конторе, хватаясь за каждую возможность взять на себя какую-нибудь заблудшую записку, которой некому было заняться.

Его поглотила глубокая депрессия, и он без надежд размышлял о будущем. Что оно могло предложить ему, кроме непрекращающейся боли? Он вглядывался в грядущие годы, полные уныния, и жизнь в подобных условиях казалась ему невозможной. Лишь страсть к Хильде Мюррей поддерживала его, давала ему мужество смело смотреть на мир и в то же время усмиряла. Он научился просить у богов немного и довольствовался любовью без надежды на воздаяние. Он был неимоверно благодарен за ее дружбу и чувствовал, что она понимает его горе и сочувствует ему.