Онлайн книга «Восход Сатурна»
|
— А вы, Михаил Петрович? Вы там были за кого? Вы сами лично что делали? Против выступали? — Против? А вы, Аня, представьте: год двадцать первый. Вы, красная партизанка и подпольщица — в ту, гражданскую, только что завершившуюся. И вдруг Ленин нэп вводит. Говорит, что теперь снова хозяева дозволены. Вы бы тогда, что делать стали? Против Ильича бы пошли, против его воли, его слов? — Так ведь Ленин прав был! В той обстановке… — И Горбачев сумел убедить, если не всех, то большинство, что он прав. Ему поверили. Хотя после очень жалели. — И что было дальше? — Ничего хорошего. Когда стало хреново, как я уже сказал, «здоровые силы партии и народа» сместили вождя, поставили другого, кто громче всех орал и обещал все исправить. Этот оказался еще хуже, получив в массах выразительное прозвище «Борька-козел». — А что делали вы, Михаил Петрович? За кого вы там были? — А мне, когда все началось, было столько же лет, сколько вам сейчас. Комсомолец, лейтенант флота, привыкший, что вождь всегда прав и сверху виднее. Ну а после просто служил. Видел задачу свою — внешний фронт держать, при всем этом, чтоб нас не посмели, как Сербию — эту страну, тоже когда-то социалистическую и нашего друга, в девяносто девятом мировой капитал просто разнес бомбами, а затем ввел войска. На нас же так не решились. Разве этого мало? — И за кого вы теперь? Ого, как напряглась! Важен для нее мой ответ. А что мне сказать: за Родину, за Сталина? Банально и дежурно. Вот так и хочется мне, ей в ответ стихи прочесть, что в памяти моей застряли, когда Дима Мамаев в кают-компании декламировал, найдя где-то в Интернете. Как раз в тему — лучше и не скажешь. Вот лишь слова матерные заменить. От себя не сбежать: миллионы невидимых уз Не позволят нам детство забыть, даже тем, кому пох… Мне сегодня, ребята, приснился Советский Союз, И мне кажется, мы слишком быстро простились с эпохой. Пусть по «ящику» врут, что поры не бывало мерзей, Что от знаков масонских над нами ломились карнизы — Я о том, что у нас во дворе было много друзей, И о том, что мы в гости к соседям ходили без визы. Кто-то строил и жил, кто-то тупо глядел на забор, Кто-то тихо жирел, набивая валютой матрасы, Но из далей заморских все слышали ангельский хор, Хотя нам объясняли, что это поют пидорасы. Мы не то чтоб хотели уйти — просто вышли во двор, И во тьму повела, побежала кривая дорожка. Я не знаю, когда появился предатель и вор — Видно, был среди нас, но до времени крал понемножку, А, оставшись один, помаячил в окошко свечой — И, пока мы дрались, помешавшись на собственных бзиках, Враг вразвалку вошел, поливая святыни мочой, И уселся на трон, размовляя на недоязыках. Накурившись кингсайзами «избранных миром эЛ эМ», Намотав гигабайты порнухи на метры рекламы, Мы вернулись к себе, только места хватило не всем… Мы такую просрали страну… Извини меня, мама! Неужели мы, взоры потупив, пройдём стороной, Промолчим… толерантней овцы и пугливее зайца? Может, хоть напоследок привычно тряхнем стариной, В напряженной борьбе отрывая противнику яйца? Не рыдали доселе, авось не заплачем и впредь, — Из-за меньших обид иногда начинаются войны. Кто осмелился жить, не боится в бою умереть, Баллистический путь до врага вымеряя спокойно. Пусть в палате Конгресса сорвётся на крик неокон, Пусть «защитники права» зайдутся в истерике, суки, Но пока на ракетах написано «На Вашингтон», У «партнёров по НАТО» по-прежнему коротки руки. Украина, восстань! Новороссия, больше не трусь! Возвращаясь домой, отряхни свои пыльные стопы. Украина, пойми — ты священная Древняя Русь, А не выродок твари, похитившей имя Европы. И когда демократы Содома, калифы на час, Нам истошно вопят: «Встаньте раком — живите как люди!» Мне смешно, потому что я помню, как было у нас, И мне хочется верить — еще обязательно будет! От далеких причалов уйдут в океан корабли, На далеких орбитах продолжат планиды движенье… Да, закончилась книга, но в памяти нашей земли У истории мира по-прежнему есть продолженье — Будет ветер в листве, смех полудня и полночь утех, Будет сладок нам грех и горька покаяния чаша — Будет так, как всегда. Будет так, как должно быть у тех, Для кого это дом, а не просто «дебильная Раша». Жизнь покажет — скрепим ли мы братство столетним вином, Наконец разобравшись, на чьей стороне мы играем, Или все же, Имперский Союз, ты останешься сном, Обращенным в минувшее — светлым потерянным раем, Если нам, растворенным как соль во всемирной молве, Ныне — жалким терпилам и жертвам предательских козней — Недостанет ни силы в руках, ни мозгов в голове, Ни задора в душе, сотворить что-нибудь грандиозней. [19] Но не поймет ведь! Это в конце века «Красная Империя» всем будет понятно. А сейчас? Так что, по-другому скажу: — За коммунизм, как иначе? Чтобы у вас получилось наших ошибок избежать. Войну выиграем, это уже ясно. А после главная битва начнется — за идею, которой нам не хватило тогда. Нет нам дороги назад, тут теперь наш дом, за который сражаемся. Вторая попытка должна удаться. Еще вопросы есть? — Последний, можно, Михаил Петрович? У вас там семья была? — Родители остались. Отец, тоже капитан первого ранга, в сорок четвертом родится, через два года. Жены не было. Хотел жениться, но она за границу уехала, с каким-то шведом. Решила, что жить там лучше. — А она красивая? — мне показалось, что перед этим Анечка шепнула про себя: «дура». — На вас похожа. Очень. — Да вы что, Михаил Петрович? С каким-то шведом? Вот, женская логика! — Чисто внешне, Аня, только внешне. Молчание в ответ. Да у нее глаза блестят! Это что еще за страсти? — Я с вами буду, Михаил Петрович, чтобы «вторая попытка» удалась. Что сделать надо, только скажите. А сейчас… простите меня за этот разговор! Повернулась и убежала к себе. Лишь дверь хлопнула. И что это было? Только скажите… Знать бы, что именно сказать! Чтобы идея была на всех, а не колбаса! Вернее, колбаса, довеском к идее. |