Книга Дикий фраер, страница 82 – Сергей Донской

Сидя на холодном полу, Элька приподняла голову и искоса взглянула на Петра, возвышающегося над ней. Ангел-хранитель витал неизвестно где, зато рядом был обычный земной человек, на которого можно было положиться.

Петр, а не Петя. Незадачливый, простоватый с виду парень, он был готов пожертвовать ради Эльки не только жизнью, но и огромными деньжищами, что, по ее мнению, превосходило всяческий героизм, на который способны влюбленные мужчины. Подобно безрассудному мотыльку, летящему на свет, он стремился к ней, нашел ее и снова находился рядом, хотя это грозило ему неминуемой гибелью.

«Что за странный парень! – подумала Элька, продолжая незаметно поглядывать на Петра. – Его на другой планете воспитывали, что ли? У нас таких чудаков давно нет, все повымерли».

То, как умело расправился он с ударившим его мужиком в дорогом костюме, удивило Эльку не так уж сильно. Драк на своем веку она повидала немало, даже глаза давно перестала зажмуривать, когда мужские разборки происходили в ее присутствии. Ее потрясла не боевая сноровка Петра, а то равнодушие, с которым он ожидал расплаты за свою дерзкую выходку. В том, что мужчина сплевывает на пол, обычно не наблюдается ни малейшего героизма. Но когда это происходит в окружении враждебно настроенной публики, подобное говорит о многом.

Эльке вдруг захотелось встать рядом с Петром и прислониться к его сильному плечу, и если бы не дурацкая шинель, постоянно норовящая сползти на пол, она, пожалуй, так бы и поступила. Но и без того присутствие этого парня начало вселять в нее уверенность. Один уже только его голос, в котором ни разу не проскользнули трусливые или заискивающие нотки, настраивал ее на мажорный лад.

– Ты кто по жизни будешь? – поинтересовался у Петра толстяк, заправлявший в подвале.

– Сейчас почти что никто, – признался тот. – А раньше был телохранителем у одного бизнесмена.

– Уволил тебя? – проявил толстяк участие.

– Это его уволили, – хмуро уточнил Петр. – Совсем.

– Это как?

– А так… – Взгляд Петра многозначительно устремился к низкому потолку, заменявшему пленникам небо над головой.

– Ха! Ха! – почему-то обрадовался толстяк, словно услышал что-то смешное. – Шефа грохнули, а телохранитель, значит, живет себе припеваючи…

– У вас тут не очень-то распоешься, – буркнул Петр.

У толстяка опять смешливо дрогнули жирные щеки, после чего он весело признал:

– Это ты верно подметил. Тут тебе не консерватория. Знаешь, куда ты попал? Догадываешься, кто перед тобой находится? Мамонтов Александр Викторович… Приходилось слышать такое имя?

– Не-а! – в голосе Петра прозвучало не просто равнодушие, а неприкрытая скука.

– А девушка обо мне наслышана? – Мамонтов перевел взгляд на Эльку, как бы предлагая ей загладить невежливую реплику товарища по несчастью.

Ей стало очень неуютно под шинелью, когда вопросительный взгляд продублировал подручный толстяка, дядька в дорогом костюме, состоящий при хозяине кем-то вроде палача. После столкновения лоб в лоб взгляд у него сделался совершенно невменяемый, и на пленников он поглядывал с видом свирепого цепного пса, ожидающего команды «фас».

– Что-то припоминаю… – Элька придала своему тону не только задумчивость, но и уважение, которое всегда приятно всем мужчинам, и толстым, и в меру упитанным, и тощим. Прихлопнув пару раз ресницами, она наугад предположила: – О вас, по-моему, даже в газетах писали…

– Память у тебя хорошая, золотце, – похвалил Мамонтов. – Но демонстрировать ее не всегда уместно. – Он вдруг помрачнел, перевел взгляд на своего подручного и язвительно осведомился: – Эту парочку обязательно было волочить сюда? Без нее никак нельзя было обойтись?

– Они были заодно с Романом, – ответил дядечка, проведя языком по зубам, которые, надо полагать, шатались после неожиданной встряски. – Вы же сами не хотели огласки, Александр Викторович…

– И что ты предлагаешь с ними делать? – желчно осведомился толстяк. – Выделить им еще один джип?

Элька не очень поняла смысл вопроса, но он ей крайне не понравился. Петру, видимо, тоже, поскольку он поспешил вмешаться в разговор:

– Ремонт вашей тачки я оплачу.

– Чем? Вшивой расческой, которую у тебя нашли в кармане? – Мамонтов опустил уголки губ, отчего сделался похожим на огромного перекормленного бульдога. – Насколько мне известно, денег при тебе обнаружено не было.

– Это мои проблемы, – заявил Петр. – Назовите вашу цену и все.

– В Бельгии нулевой «Мицубиси-Паджеро» стоит двадцать семь штук баксов, – вкрадчиво сообщил Мамонтов, закуривая очередную сигарету. – Это без всяких наворотов, без перегонки и растаможки. Ремонт обойдется минимум в двадцать процентов от начальной стоимости… Как, Петя, потянешь такую сумму?

– Петр я, а не Петя… Плачу полную стоимость вашего джипа. А вы отпускаете меня и девушку, – он кивнул на Эльку, сидящую у его ног, и ей сразу сделалось немного теплее.

– Ты сын нефтяного магната? Внучатый племянник Гусинского?

– До лампочки мне ваш Гусинский. Вместе с его этим… «Медиумом-Мостом».

У Эльки даже дух перехватило. Теперь у нее не оставалось ни малейших сомнений в том, что ее дюжий товарищ по несчастью действительно сказочно разбогател и готов выкупить ее, не торгуясь.

Подняв глаза, она в последний раз посмотрела на Петра тем новым взглядом, которому лишь самой малости не хватило для того, чтобы превратиться во влюбленный. Но то, что было готово проснуться в ее душе, так и не проснулось…

Она, Антошка и чемоданчик, битком набитый деньгами. С другой стороны, малознакомый парень по имени Петр. Элька сделала свой выбор, не колеблясь. И синеглазому Петру не нашлось в нем достойного места.

Когда, на мгновение сомкнувшись, Элькины глаза распахнулись снова, они глядели уже не на Петра, а на толстого вершителя ее судьбы. В ее заблестевших зрачках скопилось ровно столько неподдельной искренности, сколько способна выразить женщина, затеявшая коварную авантюру.

Эти глаза неотрывно смотрели на Мамонтова и временами многозначительно округлялись, давая ему понять, что к нему имеется неотложный разговор. Он недоуменно выпучился на Эльку, но она бросила быстрый предостерегающий взгляд на Петра. Это означало, что его присутствие при разговоре нежелательно.

Мамонтов в задумчивости раскинулся на скамейке, даже попытался закинуть ногу за ногу, хотя комплекция не позволяла ему принимать столь вольготные позы. В его глазах, обращенных на Эльку, читался возрастающий интерес вперемешку с еще какими-то эмоциями, которые ей пока расшифровать не удалось.

«Если бы не синяки, ссадины и ожоги, – сокрушенно подумала Элька, – достаточно было бы пару раз неосторожно уронить шинельку, чтобы этот слонопотам сделал на меня стойку. Но еще не все потеряно. Женщина на то и женщина, чтобы выдавать свои недостатки за достоинства».