Онлайн книга «Разлучница»
|
– А что с другой твоей ногой? – спросил он. Она поморщилась от боли: – Кажется, там идет кровь… – Поехали ко мне домой! Они доехали быстро, но Маделин дорога показалась долгой – из-за шишки, вздувшейся на коленке. Когда они поднялись наверх и вошли в квартиру, Алексей усадил ее на диван и пошел искать аптечку первой помощи. Вернувшись, он внимательно осмотрел ее раны. – Тебе лучше это снять. – Он жестом указал на ее джинсы. Маделин рассмеялась и, поднявшись с дивана, стала снимать с себя джинсы, стараясь не задеть больные места. – Наверное, это выглядит очень сексуально… Отбросив от себя джинсы, она снова села на диван. Алексей склонился перед ней, положив ее ногу на свое бедро и внимательно разглядывая синяк. – Может быть, наложить повязку? Она покачала головой: – Нет, не надо. Он медленно поставил ее ногу вниз и поднял другую. На этой ноге была ссадина, и она не так болела, как синяк, хотя выглядела ужасно. Алексей обработал ее рану йодом. Маделин вскрикнула от ощущения холода и жжения. Он взглянул на нее с беспокойством в глазах, и Маделин испугалась, что сердце ее сейчас разорвется от переполнивших его чувств. Когда он забинтовал ее ногу, она почувствовала, как что-то дрогнуло внутри ее. Когда в последний раз кто-то, кроме ее брата, заботился о ней? А уж от Алексея она этого никак не ожидала. Перевязывать раны? Вряд ли это можно назвать соблазнением. Маделин с трудом сглотнула, пытаясь избавиться от комка, подступившего к горлу, и не замечать навернувшихся на глаза слез. Что с ней происходит? Она не хотела ни к кому привязываться, тем более – к Алексею. Он любил свою жену. Он до сих пор носил ожерелье, которое собирался ей подарить… А ведь она даже не верила в любовь. Да, не верила. Разве Маделин видела в жизни настоящую любовь? Кейдж был добр к ней, но она почему-то считала – брат заботится о ней из чувства долга, потому что он был просто порядочным человеком и не мог поступить по-другому. Маделин сглотнула слезы. – На самом деле мне… Спасибо тебе, – сказала она, вставая на дрожащие ноги и поднимая с пола свои джинсы. Медленно натянула их на себя, стараясь не задеть наложенные на раны повязки. – Мне пора. – Почему, Мэдди? Никому из нас завтра не надо на работу. – Мне надо идти, потому что… это твой дом… и мне не хочется… больше беспокоить тебя. Ты и так уже сделал для меня очень много – даже больше, чем нужно. – Ты думаешь, я не должен был оказывать тебе помощь? Ты сильно ушиблась. – Я… я знаю. – И снова чувство страха охватило ее. Вытянув руку, он прикоснулся к ее лицу: – Но кто бы позаботился о тебе, Маделин? Она опустила глаза: – Мой брат. Он очень хорошо ко мне относится. – Позволь мне сделать это. Позаботиться о тебе сейчас. Она не могла противиться ему, не могла подавить в себе поднимавшуюся горячую волну. Прильнув к Алексею, Маделин поцеловала его. Это было так хорошо, так просто… Гораздо проще, чем думать о том, почему он так ласково обращается с ней. Почему повел ее на ярмарку, купил ей сахарную вату, покатал на лодке. Гораздо проще, чем справиться с наплывом эмоций, охвативших ее, затуманивших голову. Когда Маделин проснулась, она обнаружила себя в кровати Алексея совершенно голой. Через окно в комнату проникали солнечные лучи. Она взглянула на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке, – уже семь вечера. Значит, она проспала весь день – после того, как они занимались любовью… Алексей был очень нежен с ней. Занимаясь с ней любовью, он проявил особое внимание, потому что боялся задеть ее раны. Маделин судорожно вздохнула, пытаясь избавиться от напряжения в груди. Дверь ванной комнаты открылась, и из нее вышел Алексей. Бедра его были обтянуты полотенцем. Забыв обо всем, Маделин невольно залюбовалась им. И как ей удалось заполучить такого любовника? Он был такой красивый… Мускулы играли на широкой обнаженной груди цвета бронзы, когда он шел к кровати. И он был не только красивым мужчиной. Алексей был главой фирмы, преуспевающим бизнесменом. Он был тем человеком, который встал перед ней на колени, чтобы обработать ее раны… У нее перехватило дыхание. – Как ты себя чувствуешь? Лучше? – спросил Алексей, садясь на край кровати. Маделин закуталась в одеяло: – А я и не чувствовала себя плохо. Ты напрасно беспокоился обо мне. – Я не хочу видеть тебя страдающей, Мэдди. Это прозвучало как предостережение. И оно не касалось ее падения на причале. – Я знаю, о чем ты говоришь, Алексей. И не я подняла эту тему. Но видишь ли… Я не верю в любовь. – Совсем? – Совсем. Сначала люди заставляют тебя их полюбить, потом используют это чувство против тебя же. Пренебрегают тобой, а затем напоминают тебе: они – твои родители, поэтому ты должна любить их, даже если они забывают забрать тебя из школы. – Твои родители недостойны того, чтобы называться людьми! – Не могу тебе возразить, – кивнула она. – А я верю в любовь, – сказал Алексей слегка охрипшим голосом. В желудке у нее возникли спазмы, сердце сильно забилось, и все тело ее сжалось в ожидании дальнейших слов. – Я любил свою жену, – стал рассказывать он. – С того момента, как впервые увидел ее. Мне было восемнадцать лет, ей – шестнадцать. Девять лет подряд она была для меня целым миром. Я так любил ее, что, потеряв, чуть сам не умер. Я знаю, моя любовь была настоящей, потому что реально ощутил ее потерю. Иногда бывает труднее жить, чем умереть. Вот что значит власть любви, Мэдди. Сердце ее болезненно сжалось. – Власть любви может быть очень жестокой, – выдохнула она. – Я больше никогда не допущу этого, – произнес Алексей. – Да, возможно, что любовь существует, – тихо сказала она. – Но она всегда приносит боль… – Мне больше невозможно причинить душевную боль, Мэдди. Я теперь контролирую свои чувства, меня нельзя уязвить. Маделин медленно кивнула: – Я понимаю это, потому что жила так почти всю свою жизнь. Один раз, правда, попыталась… но это кончилось плохо. – Я никогда не полюблю тебя, Мэдди. Но и лгать тебе тоже не буду. Ее сердце пронзила ужасная боль, но она нашла в себе силы произнести: – Именно об этом я просила тебя, Алексей. Быть со мной честным. И Маделин получила это. Даже теперь, когда она лежала обнаженная в его кровати, он не говорил ей о том, что любит ее. Это было то, чего она хотела. То, в чем она так нуждалась. |