Книга Заговор «Аквитания», страница 167 – Роберт Ладлэм

– Ах, какая приятная встреча! Пастор Уилкрист! Я не ошиблась?

Конверс резко обернулся, почувствовав прикосновение чьей-то руки. Слова эти пронзительно выкрикнула сухонькая, сутуловатая женщина семидесяти с лишним лет. На ее сморщенном лице горели яркие живые глаза. Она была в черной монашеской рясе, а голову ее покрывал монашеский капюшон.

– Да, это я, – отозвался он, совершенно пораженный, и бросил быстрый взгляд вокруг. – Приветствую вас, сестра!

– А ведь вы не узнали меня, пастор, – столь же громко и с сильным акцентом продолжала женщина. – Нет, нет, не возражайте, я вижу, вы не представляете, кто я такая!

– Я мог бы догадаться, сестра, если бы вы говорили чуточку потише, – вполголоса заметил Джоэл, наклоняясь к ней и пытаясь изобразить на своем лице улыбку. – На нас обращают внимание, леди.

– Эти святоши всегда приветствуют друг друга именно так, – невозмутимо возразила старушка, глядя на него открытым, слишком уж ясным взглядом. – Они хотят походить на нормальных людей.

– Давайте отойдем в сторонку и спокойно поговорим. – Конверс взял женщину под руку и повел ее к выходу, где толпилось много людей. – У вас есть что-нибудь для меня?

– А откуда вы?

– Откуда я? Что вы хотите сказать?

– Таковы правила. Я должна быть уверена.

– В чем?

– В том, что вы – не подставное лицо. Мы не дураки, менеер. Ну, так вы откуда? Быстро! Колебания расцениваются как ложь.

– Минуточку! Вам ведь сказали, что я буду здесь, дали мое описание. Что же вы еще хотите?

– Знать – откуда вы.

– Господи! Да скольких же загорелых пасторов вы собирались встретить у справочного бюро?

– Загорелые пасторы – не такая уж редкость. Некоторые пасторы сейчас плавают, другие играют в теннис. Сам Папа Римский, говорят, катался в горах на лыжах! Видите ли, я – ревностная католичка и знаю все эти вещи.

– Вам же меня описывали! Я подхожу под это описание?

– Все вы одинаковы. Я исповедовалась на прошлой неделе, и исповедник оказался совсем дрянным человеком. Заявил, что для моего возраста у меня слишком много грехов, а его дожидаются другие. Не слишком-то он терпелив для служителя Господа.

– Я не лучше его.

– А потому я и говорю, что все вы одинаковы.

– Я вас очень прошу, – сказал Джоэл, не сводя глаз с толстого узкого конверта в руках у женщины и понимая, что, попытайся он силой вырвать его, она поднимет крик. – Я должен попасть в Оснабрюк, и вы это знаете!

– Вы из Оснабрюка? – “Сестра” прижала конверт к груди, сгорбившись еще сильнее и как бы защищая святыню.

– Нет, не из Оснабрюка! – Конверс попытался припомнить слова Вэл: он – священник, отправившийся в паломничество… Освенцим и Берген-Бельзен из… из… – Я из Лос-Анджелеса! – хрипло прошептал он.

– Ja, goed [163] . Из какой страны?

– Господи!

– Из какой?

– Из Соединенных Штатов Америки.

– Goed [164] . Пожалуйста, менеер. – Старуха вручила ему конверт, на этот раз сладко улыбаясь. – Мы все должны выполнять свой долг, не так ли? Ступай с Богом, мой брат во Христе… А мне понравился этот наряд. Я раньше выступала на сцене, поверите? Обязательно оставлю себе эту рясу. Все мне улыбаются, а какой-то джентльмен – он вышел из одного из этих грязных домов – даже дал мне пятьдесят гульденов.

Старушка направилась прочь, оглянулась, еще раз улыбнулась и, заговорщицки подмигнув, показала ему пинту виски, спрятанную под монашеским одеянием.

Возможно, это была та же самая платформа, к которой прибыл его поезд двадцать четыре часа назад, а возможно – и нет, но страх его обуял тот же самый. Он приехал как безобидный рабочий, с бородой, бледный, с покрытым синяками лицом, а уезжал в облике пастора, гладко выбритого, загорелого, одетого соответственно своей профессии, направляющегося к местам покаяния и скорби. Бесследно исчез взбешенный адвокат из Женевы, жалкая марионетка в Париже, попавшийся на крючок простачок из Бонна. Теперь он всего лишь преследуемый, и, чтобы выжить, он должен подкрасться к охотникам раньше, чем они подкрадутся к нему, а это означает, что он должен заметить их до того, как они увидят его. Этот урок он усвоил еще восемнадцать лет назад, но тогда глаза его были острее, а тело крепче. Этот разрыв между тем, что есть, и тем, что было, ему придется восполнить другими способностями, которые он успел развить. Главное – максимальная сосредоточенность при видимой беззаботности. Теперь у него есть это качество, поэтому он и увидел того человека.

Он стоял у бетонной колонны в начале платформы, читая нераскрытое расписание поездов при очень слабом освещении. Конверс окинул его рассеянным взглядом – так же, как он смотрел на всех окружающих, – затем, через несколько секунд, вновь взглянул на него. Что-то в нем было странное. Может быть несколько причин, почему человек вышел из хорошо освещенного вагона и стоит на платформе, читая расписание: последняя сигарета, которую ему захотелось выкурить на открытом воздухе, ожидание кого-то, но едва ли можно прочитать мелкий шрифт, небрежно держа расписание чуть ли не у пояса и не глядя в него. Все равно что читать телефонный справочник в машине, застрявшей в туннеле Линкольна, – это потребовало бы значительных усилий, а этот человек их не выказывал.

Конверс продолжал идти по платформе. Так он подошел к двум открытым дверям – в конце одного и в начале другого вагона. Тут он намеренно зацепился чемоданчиком за перила, что позволило ему повернуться лицом к идущей вслед за ним паре и еще раз незаметно взглянуть на того человека. Затем он извинился и вежливо пропустил эту пару, они, в свою очередь, вежливо улыбнулись, увидев его воротничок, и кивнули: все в порядке. Однако за это время Конверс успел заметить, как тот человек у колонны смял расписание – ненужный реквизит – и сосредоточился на нем. Этого было достаточно.

Конверс небрежно вошел во вторую дверь. Оказавшись вне поля зрения человека у колонны, он быстро прошел в вагон и, сделав вид, что споткнулся, упал возле первого сиденья – духовное лицо, поверженное наземь мирским грузом, – снова извинился перед идущими за ним и взглянул в окно поверх сидящих пассажиров, которые наверняка разглядели сначала его воротничок, а уж потом обратили внимание на лицо.

Человек у колонны, бросив расписание, яростно махал кому-то рукой. Через несколько секунд рядом с ним оказался второй мужчина; коротко переговорив, они разделились: первый направился к передней двери вагонов, а второй – к той, в которую только что вошел Джоэл.

Его засекли. Он оказался в ловушке.

Валери расплатилась с шофером и вышла из такси, поблагодарив швейцара за помощь. Это был второй за последние два часа отель. Она резервировала отели заранее и меняла их, чтобы сбить со следа тех, кто захочет проследить за ней. Из аэропорта Кеннеди она добралась на такси до аэропорта Ла-Гуардиа, взяла там билет на утренний рейс в Бостон и зарегистрировалась в мотеле аэропорта под фамилией Карпентье. Уплатив шоферу, она попросила его вернуться за ней через тридцать минут и стать у бокового входа, затем начала обзванивать отели Манхэттена – не найдется ли для нее номер в такой поздний час. Номер нашелся. “Сент-Регис” будет рад встретить миссис Де-Пину, которая по срочным делам прилетела в Нью-Йорк из Тулсы, штат Оклахома.