Онлайн книга «Заговор «Аквитания»»
|
– И ты ведешь именно такую? – быстро спросил Джоэл, как бы пытаясь направить разговор в иное русло. – Увяз в ней по уши. Жена, пятеро детей. Иной жизни я бы и не хотел. – Но тебе приходится много разъезжать, не так ли? – Зато мы всегда с радостью возвращаемся домой. – Холлидей снова резко наклонился вперед, как бы рассматривая свидетеля на судебном процессе. – Значит, по существу, ты ни к чему и ни к кому не привязан и тебе не к кому спешить обратно. – Тальбот, Брукс и Саймон явно не согласились бы с такой трактовкой. Да и отец мой тоже. Со смерти матери мы каждую неделю обедаем вместе, если только он не улетает куда-нибудь – у него сохранилось пожизненное право на бесплатные перелеты. – Он все еще много летает? – О да, одна неделя в Копенгагене, другая – В Гонконге. Он весь в движении и искренне наслаждается этим. Ему шестьдесят восемь, и он неисправим. – Думаю, он бы мне понравился. Конверс с усмешкой пожал плечами. – А возможно, и нет. Видишь ли, всех юристов, включая и меня, он считает дармоедами. Он последний из тех, кто считали шарф обязательным предметом одежды летчика. – Нет, наверняка бы понравился… И тем не менее помимо твоих работодателей и отца у тебя нет – как бы это выразиться? – существенных обязательств ни перед кем? – Если ты имеешь в виду женщин, то есть несколько, мы хорошие друзья, но я полагаю, разговор об этом зашел слишком далеко. – Я же сказал тебе, у меня есть на это веские причины, – напомнил Холлидей. – В таком случае, ваша честь, изложите их. Допрос окончен. Калифорниец согласно кивнул. – Хорошо, приступаю. Дело в том, что люди, с которыми я говорил, хотели удостовериться, что ты свободен. – Тогда скажи им, что я не свободен. У меня есть работа и обязательства перед фирмой, в которой я тружусь. Сегодня среда; все дела, связанные со слиянием, мы должны закончить к пятнице, после этого я уеду на уик-энд и вернусь в понедельник… как меня и ожидают. – Допустим, тебе будут сделаны такие предложения, которые Тальбот, Брукс и Саймон сочтут приемлемыми? – Сомневаюсь. – Да и тебе самому будет трудно отказаться. – Это уж совсем полная нелепица. – Ты так думаешь? – возразил Холлидей. – Пятьсот тысяч долларов только за согласие взяться за дело и миллион – за благополучное завершение его. – Ты с ума сошел. – Солнечный зайчик снова ослепил Конверса и задержался на нем дольше первого. Он поднял левую руку, чтобы заслонить глаза, одновременно пытаясь как бы заново разглядеть человека, которого он когда-то знал как Эвери Фоулера. – Не говоря уж об этической стороне дела, тебе не удастся оттягать сегодня ровным счетом ничего – момент выбран неудачно. Я не люблю получать деловые предложения – даже самые соблазнительные – от юристов, с которыми мне предстоит встретиться за столом переговоров. – Две совершенно не связанные между собой вещи. И кроме того, мне все равно – проиграю я сегодня или выиграю. Вы с Аароном сделали все возможное, и у меня тоже есть представления об этике. Швейцарцам я предъявляю счет только на оплату моего времени, да и то по минимуму, поскольку не потребовалось даже экспертизы. Сегодня же порекомендую принять целиком все подготовленные вами бумаги, не изменяя в них ни одной запятой. Так за чем же дело стало? – А как насчет здравого смысла? – спросил Джоэл. – Я даже не говорю о Тальботе, Бруксе и Саймоне, которые едва ли пойдут на это, но ты болтаешь о сумме, равной заработку самого высокооплачиваемого юриста за два с половиной года, а взамен требуешь всего лишь, чтобы я согласно кивнул. – Вот ты и кивни, – сказал Холлидей. – Ты нужен нам. – “Нам”? Это уже что-то новенькое. Раньше, насколько мне помнится, речь шла о них. “Они” – это те люди, с которыми ты разговаривал? Выкладывай все начистоту, Пресс. Э. Престон Холлидей посмотрел Джоэлу прямо в глаза. – Я тоже отношусь к их числу. В мире сейчас творится такое, чему следует положить конец. И мы хотим, чтобы ты вынудил эту компанию прекратить свою деятельность. Работа предстоит неприятная и опасная. Но мы снабдим тебя всеми необходимыми средствами. – Что это за компания? – Название фирмы ничего тебе не скажет, она не зарегистрирована. Назовем ее условно подпольным правительством. – Что-о-о? – Это группа людей, которые в настоящее время концентрируют в своих руках огромные денежные суммы и материальные ресурсы, что может обеспечить им влияние там, где его не должно быть… И власть там, где ее не должно быть. – Где же это? – В местах, где наш несовершенный мир не сможет им противостоять. Угроза их победы довольно реальна, потому что там их никто не ждет. – Ты говоришь загадками. – Мне страшно. Я слишком хорошо знаю этих людей. – Но если у вас есть средства борьбы с ними, – сказал Конверс, – то можно сделать вывод, что они уязвимы. Холлидей кивнул: – Мы тоже так считаем. У нас уже есть кое-какие нити, но нам придется еще порыться, накопить побольше материала, а потом свести все воедино. Есть основания полагать, что всплывут нарушения законов, участие в операциях и сделках, запрещенных их правительствами. Джоэл какое-то время молчал, испытующе глядя на калифорнийца. – Правительствами? – переспросил он. – Множественное число? – Да, – чуть слышно подтвердил Холлидей. – У них разные национальности. – Но одна компания? И одна корпорация? – В определенном смысле – да. – А почему – “в определенном смысле”, а не просто – да? – Не так-то это просто… – Знаешь, что я тебе скажу? – прервал его Джоэл. – У тебя есть на них выходы, вот ты и отправляйся на охоту за большим и гадким волком. А я пока что доволен своей работой, да и мои работодатели не отпустят меня. Холлидей помолчал немного, а потом мягко произнес: – Это не совсем так… – Что ты сказал? – Глаза Конверса превратились в голубые ледники. – Твоя фирма проявила полное понимание. Тебе предоставляется отпуск на неопределенное время. – Ты предусмотрителен, сукин сын! Да кто тебе дал право даже говорить… – Генерал Джордж Маркус Делавейн, – прервал его Холлидей. Он произнес это имя монотонным размеренным голосом. Как будто молния ударила с яркого солнечного неба, моментально превратив лед во взгляде Конверса в жгучее пламя. Вслед за этим последовали раскаты грома, болезненно отозвавшиеся в его мозгу. Летчики сидели за длинным прямоугольным столом в офицерской кают-компании, потягивая кофе и поглядывая то на коричневую жидкость в своих чашках, то на окрашенные в серый цвет стены. Никому не хотелось нарушать молчание. Час назад они были в небе над Пак-Сонг и вели огонь по наземным целям, пытаясь сдержать продвижение батальонов Северного Вьетнама, чтобы выиграть жизненно необходимое время для перегруппировки южновьетнамских и американских подразделении, пытавшихся хоть как-то наладить оборону. Выполнив задание, они вернулись на палубу авианосцев – все, за исключением одного. Погиб их командир. Старший лейтенант Гордон Рамзей был сбит своей же ракетой, которая отклонилась от траектории и поразила фюзеляж его самолета. При скорости около шестисот миль в час смерть наступила мгновенно. Тяжелый атмосферный фронт двигался почти вплотную за машинами эскадрильи; вылеты прекратились, возможно на несколько дней. Будет время подумать, и думы эти будут безрадостными. |