Книга Зов Халидона, страница 40 – Роберт Ладлэм

Маколиф почувствовал, что сам увлекся своей историей. Самое главное, он был не так уж далек от истины — только этим занимались люди Таллона.

— И ты на этом успокоился? Просто поверил им на слово? Еще пару часов назад ты места себе не находил от беспокойства за Такера.

— И продолжаю беспокоиться, — ответил Алекс, опустив стакан и взглянув на нее. Теперь можно было и не врать. — Если я до вечера ничего не узнаю или, в крайнем случае, до завтрашнего утра, я отправлюсь в американское посольство и устрою такое, что чертям станет тошно.

— Ну ладно. А о «жучке» ты сказал?

— О чем?

— Господи, да о подслушивающем устройстве в твоем чемодане! Ты же собирался сообщить о нем!

Маколиф внутренне вздрогнул: он стал забывать элементарные вещи. Конечно, никаких указаний через Таллона поступить еще не могло, но это же не объяснение.

— Я должен был послушаться тебя с самого начала и избавиться от него. Раздавить каблуком, к примеру.

— Есть гораздо более интересный способ.

— Ну-ка?

— Переставить.

— Куда?

— В какое-нибудь безобидное место, где всегда много народа. Пленка крутится, запись идет, люди при деле. Алекс расхохотался.

— Отличная идея. И очень практичная. Но куда?

Элисон поставила локоть на стол, подперев ладонью щеку. Маленькая проказница, придумывающая очередную шалость.

— Надо сообразить. Местечко не должно быть дальше ста ярдов от твоей комнаты — таков обычно радиус действия этих устройств. И оно должно быть многолюдным... Ты знаешь, я сделала комплимент старшему официанту по поводу приготовления рыбы-колокола. Могу спорить, он пригласит меня к шеф-повару лично, чтобы тот поделился рецептом.

— Да, они это просто обожают, — согласился Алекс. — Это замечательно. Не уходи. Я сейчас вернусь.

* * *

Элисон, бывший агент Интерпола, доложила, что два электронных подслушивающих устройства незаметно установлены в стационарном ящике под столом для приготовления салатов на кухне ресторана в «Кортле-Мэнор». Она пристроила их там, используя в качестве прикрытия испачканную салфетку, в тот момент, когда шеф-повар с энтузиазмом описывал ей все преимущества ингредиентов ямайского соуса для приготовления рыбы-колокола.

— Ящик длинный, но не глубокий, — сообщала она Алексу, пока тот расправлялся с остатками ужина. — Я прилепила прочно. По-моему, эта лента будет держать намертво.

— Ты неподражаема, — воскликнул Алекс совершенно искренне.

— Просто опыт, — парировала она без тени иронии. — Тебя, дорогой, обучили играть только на одной стороне.

— Это не очень-то похоже на теннис.

— Но в этой игре есть свои преимущества. Ты даже не подозреваешь, какие бесконечные возможности она открывает! В этой самой кухне, хотя бы в течение тех нескольких часов, пока «жучок» не обнаружат.

— Не совсем понимаю, о чем ты.

— Тот, кто сидит за прослушиванием, сломает голову, записывая слова и выражения. У кухни своя система общения, свой язык, если хочешь. Они решат, что ты перенес свой багаж в какое-то специальное место, собираясь уезжать. И начнется паника. — Элисон улыбнулась, в ее глазах вновь появилось лукавое выражение.

— Ты полагаешь, что беарнский соус они расшифруют как пулемет, а бифштекс — как приказ убрать очередного сукина сына?

— Что-то в этом духе. Во всяком случае, не исключено.

— Слушай, я думал, что подобное может происходить только в фильмах о Второй мировой войне, где нацисты орут друг на друга и посылают танковые дивизии в болота, — улыбнулся Алекс и взглянул на часы. Четверть десятого. — Мне нужно позвонить, а потом пройтись с Фергюсоном по списку того, что нужно еще докупить. Он собирался...

Элисон потянулась через стол и крепко сжала его руку.

— Не оборачивайся, — спокойно произнесла она. — Похоже, твои «жучки» заставили их шевелиться. Только что в зал вошел какой-то мужчина. Он явно кого-то ищет.

— Нас?

— Если быть точной, тебя.

— Не долго дурачил их кухонный код.

— Может, и нет. Не исключено, что они на какое-то время потеряли тебя и теперь удвоили слежку. Отель слишком мал, чтобы вести круглосуточное наблюдение, оставаясь незамеченным.

— Опиши мне его, — прервал Алекс. — Как можно точнее. Он продолжает смотреть в нашу сторону?

— Он увидел тебя и успокоился. Он сейчас беседует с администратором, кажется, извиняется. Это белый. Одет в светлые брюки, темный пиджак и белую, нет, скорее желтоватую рубашку. Немного пониже тебя, но достаточно увесист...

— О чем это ты?

— Я хочу сказать, более упитан. Еще молод, немного больше тридцати, по-моему. Длинные волосы. Не грива, но довольно длинные. Темный блондин или шатен, при этих свечах трудно сказать, точно.

— Все замечательно, отличная работа. Но мне все же надо пойти позвонить.

— Подожди, пока он уйдет. Сейчас он опять на нас смотрит. — Она негромко рассмеялась волнующим, интимным смехом. — Почему бы тебе немного не потянуть время? Позови официанта, пусть принесет счет. Делай все как обычно, дорогой!

— Я чувствую себя как в детском саду. Причем с самой красивой воспитательницей в городе. — Алекс поднял руку, ища взглядом официанта, и сделал в воздухе жест, словно подписывал что-то. — Провожу тебя в номер, потом спущусь вниз и позвоню.

— Зачем? Позвони из номера. Ведь «жучков» больше нет.

Черт побери! Проклятье! Он опять попался на мелочи. Мелочи, всегда мелочи. Они — главные ловушки, Холкрофт все время говорил об этом... Холкрофт. «Савой». Не звонить из номера.

— Мне сказали звонить только из автоматов. Есть свои причины.

— Кто сказал?

— В министерстве. Латэм... В полиции, конечно.

— Конечно. Полиция.

Элисон убрала руку. Официант принес счет. Она не поверила ему и даже не потрудилась сделать вид. Да и зачем? Он оказался никудышным актером. Его подловили... Но в разговоре с Таллоном он не может позволить себе неточных формулировок и уклончивых ответов, которые появятся обязательно, если Элисон будет наблюдать за ним. И слушать. Он должен чувствовать себя совершенно свободным и не делать поправок на Элисон.

Нельзя допустить, чтобы имя Шателеро или даже намек на него достиг Элисон. У нее слишком хорошее чутье.

— Он уже ушел?

— Как только ты подписал счет. Он понял, что мы заканчиваем.

Она не сердилась, но и особой теплоты в голосе тоже не было.

Они покинули зал со свечами, прошли под ниспадающими арками вьющейся зелени и оказались в холле, у лифтов. Оба не произнесли ни слова. Подъем наверх тоже сопровождался молчанием. Впрочем, в заполненном лифте это и неудивительно.