Книга Патрульные апокалипсиса, страница 103 – Роберт Ладлэм

— Зараза проникла не только в ваше посольство. — Моро повернулся к ним от окна с выражением печали и злости на лице. — Мой офис тоже скомпрометирован.

— Вы хотите сказать, что в непогрешимом Втором бюро есть вражеский агент и, может быть, не один?

— Дру, ну зачем ты так? — сказала Карин, укоризненно качая головой, тем самым давая ему понять, что Моро и сам сильно обеспокоен.

— Я не сказал в Бюро, мсье. — Глава Второго бюро пристально посмотрел в глаза Лэтему и холодно продолжил: — Я сказал, в мой офис.

— Не понимаю. — Дру понизил голос, в его тоне уже не было capказма.

— Вы и не можете понять, потому что не знаете нашей системы. Поскольку я le directeur, мое местонахождение должно быть всегда известно на случай непредвиденных обстоятельств. Помимо Жака, который помогает мне распланировать работу, я сообщаю, где нахожусь, лишь одному человеку, моему подчиненному. Мы работаем в тесном контакте, и я ему полностью доверяю. У этого человека всегда с собой пейджер, чтобы я мог связаться с ним в любое время дня и ночи.

— Кто он? — Карин подалась вперед, сидя на кровати.

— Не он, к сожалению, а она. Это Моник д'Агост, мой секретарь последние шесть лет, и даже больше чем секретарь — она мое доверенное лицо. Она одна знала о кафе — пока, видимо, не рассказала кому-то еще.

— И у вас никогда не возникало ни малейшего подозрения? — продолжила Карин.

— А ты разве подозревала Жанин Клунз? — спросил Дру.

— Нет, но она ведь все-таки жена посла.

— А Моник несомненно лучшая подруга моейжены. Фактически, жена-то мне ее и рекомендовала. Они вместе учились в университете, Моник прошла подготовку в Сервис этранже, где работала во время своего неудачного брака. Все эти годы они с моей женой как неразлучные школьные подружки... а теперь все встало на свои места.

Моро замолчал и подошел к столу, за которым сидел Лэтем. Он снял трубку и набрал номер.

— Все эти годы, — продолжал глава Второго бюро, ожидая ответа по телефону, — она была такой дружелюбной, такой заботливой... Нет, друзья мои, не вы были мишенью, а я. Приняли решение — и время мое истекло. Меня раскрыли.

— О чем вы говорите? — настойчиво спросил Лэтем.

— Сожалею, но сказать не могу.

Моро предостерегающе поднял руку, требуя молчания, и заговорил по-французски в телефонную трубку:

— Отправляйтесь немедленно на квартиру мадам д'Агост в Сен-Жермен и арестуйте ее. Возьмите с собой женщину-офицера, пусть тщательно ее обыщет на предмет капсулы с ядом... Не задавайте вопросов. Делайте, как я сказал!

Француз положил трубку и устало опустился на небольшой диванчик для двоих, стоявший у стены.

— Как же все это печально — с ума сойти, — тихо произнес он.

— Это разные вещи, Клод, — сказал Дру. — Нельзя одновременно сходить с ума и печалиться. По крайней мере, что-то одно должно перевесить, когда речь идет о вашей жизни.

— Однако дела так просто не отложишь, mon ami, — заметила де Фрис. — Учитывая все, что мы пережили, полагаю, какого-то объяснения мы заслуживаем, пусть даже самого туманного.

— Я все думаю, как долго она это планировала, много ли узнала, Насколько выдала...

— Кому,черт побери? — спросил Лэтем.

— Тем, кто все доносит Братству.

— Давайте, Клод, — выразил нетерпение Лэтем, — расскажите нам хоть что-нибудь.

— Хорошо. — Моро откинулся на спинку стула, массируя веки пальцами левой руки. — Три года я веду опасную игру, набивая карманы миллионами франков, которые станут моими, толькоесли я провалюсь, а их дело победит.

— Вы стали двойным агентом? — прервала его потрясенная Карин, вставая с кровати. — Как Фредди?

— Двойным агентом? -Лэтем тоже поднялся со стула.

— Да, как Фредди, — подтвердил глава Второго бюро, глядя на Карин. — Они были убеждены, что я удобный и крупный осведомитель, но эту операцию нельзя было зарегистрировать в документах Второго бюро.

— Исходя из предположения, пусть даже весьма призрачного, что Бюро «заражено», — уверенно завершила его мысль Карин.

— Да. Самым слабым местом оказалось то, что я никак не мог бы себя подстраховать. Во всем официальном Париже не нашлось ни одного человека, которому я мог довериться. Бюрократы приходят и уходят; наиболее влиятельные идут в частный бизнес, а политики — куда ветер дунет. Мне пришлось действовать в одиночку, без официального разрешения, исполнять, как говорится, весьма сомнительное соло.

— Бог ты мой! — воскликнул Дру. — Да зачем же вы себя поставили в такое положение?

— На это я ответить не могу. Причины кроются в далеком прошлом и уже преданы забвению... всеми, кроме меня.

— То, о чем все забыли, может ли быть настолько важным, mon ami?

— Для меня да.

— D'accord [99] .

— Merci.

— Дайте мне разобраться, — сказал Лэтем, бесцельно шагая вдоль окна. — Вы ведь сказали «миллионы», правильно?

— Да, это так.

— Вы что-нибудь из них потратили?

— Очень много. Я же вращался в кругах, где на зарплату directeur не разгуляешься. Я подбирался все ближе, платил тем, кого можно было купить, все больше и больше узнавал.

— Настоящая сольная операция. Кое-что для кого-то, кое-что для себя... Кто в этом разберется?

— К сожалению, это точно.

— Но вы же нам говорили... — прервала его Карин. — Должно же это что-то значить.

—Вы не француженка, дорогая. К тому же участвуете в секретных действиях, тайных операциях, разглашать суть которых не любит ни одна страна. Но в глазах обывателя они ведут к коррупции.

—Я не считаю вас продажным, — категорично заявила Карин.

— Я тоже не считаю, — согласился Моро, — но мы оба можем ошибаться. У меня жена, дети, и прежде чем они услышат клевету, будто я обесчестил себя как муж и отец — не говоря уже о несанкционированном стрелковом взводе или годах в тюрьме, — я убегу со своими миллионами и буду жить с комфортом в любой стране мира, где только пожелаю. Не забывайте, я опытный разведчик, у меня везде открыты счета. Нет, друзья мои, я все продумал. И выживу, даже если провалюсь. Я обязан это сделать ради своей семьи.

— А если не провалитесь? — спросила Карин.

— Тогда каждое оставшееся су будет передано Кэ-д'Орсей, а еще точный отчет о каждом франке, потраченном в моей сольной операции.

— Тогда вы не провалитесь, — сказал Лэтем. — Мыне провалимся. Пусть у меня нет миллионов, зато есть брат, которому разнесли выстрелом голову, а у Карин мужа замучили до смерти. Не знаю, какова ваша проблема, Моро, вы не хотите говорить, но могу предположить, что для вас она важна так же, как для нас наша.