Книга Патрульные апокалипсиса, страница 70 – Роберт Ладлэм

— Можешь быстро добыть еще?

— Никто не спрашивает, зачем нам деньги. Мы звоним по телефону, и их переводят телеграфом. Разумеется, потом мы отчитываемся: известно ведь, что нас ждет в случае обмана.

— То же самое ждет нас и сейчас, не так ли?

— В общем — да. Смерть.

— Позвони и попроси максимум возможного. Намекни, что мы собираемся прибрать к рукам президента Франции или председателя палаты депутатов.

— Это позволит получить максимум. Они вышлют немедленно, но деньги мы получим, когда откроется Алжирской банк. Сейчас пятый час, банк открывается в девять.

— Меньше, чем через пять часов, — констатировал Ноль-Семь, глядя на Четвертого. — О чем ты думаешь?

— Об очевидном. Если мы здесь останемся, нас ликвидируют... Может, вам и не понравится то, что я сейчас скажу, но, по-моему, ради дела нам лучше остаться живыми, чем умереть. Особенно, если мы умрем из-за неумелых действий других — как-никак мы еще многое можем сделать... У меня есть пожилой дядюшка, он живет недалеко от Буэнос-Айреса, в семидесяти милях к югу от реки Ла-Плата. Он из тех, кто бежал после падения «третьего рейха»; Его семья по-прежнему считает Германию святыней. Имея паспорт, мы можем вылететь туда, а семья дяди даст нам убежище.

— Это лучше, чем смерть, — сказал Седьмой.

— Неоправданная смерть, — добавил другой ликвидатор.

— Но есть ли уверенность в том, что мы продержимся пять часов и никто до нас не доберется? — спросил ликвидатор-бухгалтер.

— Да, но надо отключить телефоны и уйти, — ответил Четвертый. — Упакуем то, что нам понадобится, сожжем то, что подлежит уничтожению, и уберемся отсюда. Впереди у нас долгий день и ночь. — Быстро — рвем досье и все бумаги, бросаем их в металлические корзины для мусора и сжигаем.

— Я даже рад такому исходу, — с облегчением произнес Ноль-Семь.

Так фанатики нашли удобную зацепку, и когда бумаги в первой корзине загорелись, бухгалтер распахнул окно, чтобы выпустить дым.

* * *

Нокс Тэлбот, директор ЦРУ, открыл входную дверь и впустил Уэсли Соренсона. Вечерело, и вирджинское солнце опускалось за целями имения Тэлбота.

— Приветствую вас в моем скромном доме, Уэс.

— Черта с два скромном! — воскликнул шеф отдела консульских операций. — Ты что, владеешь половиной штата?

— Только малюсенькой его частичкой. Остальное предоставил белым.

— Здесь очень красиво, Нокс.

— Не стану спорить, — согласился Тэлбот, проходя с Соренсоном через экстравагантно обставленную гостиную на большую застекленную веранду. — Выпьешь чего-нибудь?

— Нет, спасибо. Мой кардиолог разрешает мне три унции в день, а я принял уже четыре. Когда вернусь домой, будет уже шесть: с женой-то ведь надо выпить.

— Тогда за дело. — Тэлбот протянул руку и взял папку с черной окантовкой. — Начнем с компьютеров «АА-ноль», — сказал он. — Не за что, ну абсолютно не за что уцепиться. Я не ставлю под сомнение Гарри Лэтема и его источник, но если они правы, то все закопано так глубоко, что не обойтись без помощи археолога.

— Они правы, Нокс.

— Не сомневаюсь, а потому и продолжаю поиски: я сказал, что ввожу новую систему ротации и заменил всю группу. Объяснил это необходимостью продвигать людей по службе.

— Как это произошло?

— Не слишком спокойно, но без явных возражений, а я как раз и высматривал тех, кто станет возражать. Конечно, группа, которая работала раньше, теперь у меня под микроскопом.

— Еще бы, — отозвался Соренсон. — А как насчет Крёгера, Герхарда Крёгера?

— Это куда интереснее. — Тэлбот перевернул несколько страниц в папке. — Вначале он был своею рода гением в области хирургии мозга — не только удалял опухоли, но и снимал внутричерепное давление, а это излечивало больных.

— Был? -переспросил Уэсли Соренсон. — Что значит «был»?

— Он исчез. В сорок пять лет ушел с поста заместителя главного хирурга нюрнбергской больницы, заявив, что выдохся и психологически неспособен больше оперировать. Крёгер женился на прекрасной операционной сестре Грете Фриш, и они уехали в Швецию — это последнее, что о нем слышали.

— А что говорят шведские власти?

— Вот это-то и любопытно. Он появился в Швеции, в Гетеборге, четыре года назад как турист. Записи в отеле показывают, что они с женой провели там два дня и уехали. Здесь следы обрываются.

— Он вернулся, — сказал шеф отдела консульских операций. — Думаю, что на самом деле он никуда, и не уезжал. Просто нашел себе другое занятие, вместо того чтобы лечить больных.

— Что же, черт подери, это может быть, Уэс?

— Не знаю. Возможно, он теперь из здоровых делает больных. Просто не знаю.

* * *

Дру Лэтем открыл глаза — его разбудили звуки улицы, доносившиеся громче обычного из-за разбитого в спальне стекла. Витковски вместе с морскими пехотинцами повез захваченных нацистов в аэропорт, и кому-то надо было остаться в квартире. Слишком уж соблазнительно разбитое окно. Дру подвинулся к другому краю кровати и встал, проверяя, нет ли на полу осколков стекла. Их было несколько, и он осторожно обошел стекло. Сдернув со стула брюки и рубашку, он оделся и направился к двери. За столом в гостиной Витковски и Карин пили кофе.

— Вы давно встали? — спросил их Дру.

— Мы дали вам поспать, дорогой.

— Опять «дорогой». Убежден, что это слово не продиктовано нежностью.

— Это самое обычное слово, Дру, — возразила Карин. — Вы просто поразили меня прошлой ночью — вернее, сегодня утром.

— Полковник, разумеется, поразил вас еще больше. — Конечно, малыш, но ты держался что надо. Не растерялся перед лицом врага.

— Не поверите, мистер Сладкоголосый, но я уже бывал в таких переделках. Не могу сказать, чтобы гордился собой — речь идет только о выживании.

— Идите сюда, — сказала Карин, вставая. — Я сварю вам кофе. Присаживайтесь, — продолжала она, направляясь на кухню. — Возьмите третий стул.

— Уверен, она не предложила бы мне кофе, будь я у нее, — заметил Лэтем, нетвердыми шагами направляясь к столу. — И как же развивались события, Стэнли? — спросил он, садясь.

— Все получилось, как мы хотели, юноша. В пять утра я посадил наших ублюдков на самолет в Вашингтон, и об этом никто не будет знать, кроме Соренсона.

— Что значит «не будет»? Разве ты не звонил Уэсу?

— Я говорил с его женой. Однажды я с ней встречался и ни с чем не спутаю ее полуамериканского, полуанглийского произношения. Я попросил ее передать директору, что на авиабазу Эндрюс в четыре десять утра по их времени прибудет пакет под кодовым названием Питер-Пэн-Два. Она обещала передать это Соренсону как только он явится.