Онлайн книга «Ближний берег Нила, или Воспитание чувств»
Молодой человек не кривил душой. Врач, ухоженный красивый мужчина средних лет, с густой седеющей шевелюрой и аккуратной бородкой, выглядел прямо-таки лауреатом международного конкурса «Самый элегантный человек года». От внимания молодого человека не укрылось и то, что собеседник его, прежде чем сесть, бережно подтянул безукоризненно отутюженные черные брюки. Да и кабинет, в котором происходил разговор, ни единой деталькой не ассоциировался с советским медицинским учреждением. Крытый зеленым сукном старинный письменный стол не опозорил бы и приемную какого-нибудь царского министра, импозантны были и книжные стеллажи, сплошь уставленные неведомыми фолиантами, и изразцовый камин с двумя симметричными вазами на полке, и пушистый, вишневого цвета ковер под ногами, и вытянутые арочные окна, выходящие в нежную весеннюю зелень… — Ну-с, как самочувствие? На что жалуемся? — профессионально бодрым голосом осведомился врач. — Самочувствие сообразно ситуации, а жаловаться мне не на что. Хотел бы выразить вам глубочайшую признательность и поскорее отправиться домой. Чувствовалось, что он очень старается говорить неторопливо, спокойно, как и подобает человеку, находящемуся в здравом уме и доброй памяти. — Увы, Нил Романович, удовлетворить вашу просьбу не могу, — вкрадчиво сказал врач. — Но отчего же? — все так же медленно и четко выговорил молодой человек. — Видите ли, мне очень нужно. Срочно. Сами понимаете, организация похорон… — Ах, Нил Романович, никакой срочности нет, уверяю вас. Мне доподлинно известно, что экспертиза займет еще некоторое время… Случай крайне нестандартный, определенные тесты потребуют трех-четырех дней, и не исключено, что возникнет надобность в повторном анализе. Так что неделя, как минимум, у нас есть, и я категорически рекомендую, чтобы это время вы провели здесь, под нашим присмотром. — Не вижу необходимости. Я совершенно здоров. Так что спасибо вам и… — Совершенно, говорите, здоровы? А позвольте полюбопытствовать, что у вас с рукой? И откуда живописный синяк на лбу? Молодой человек с тоской поглядел на свежий бинт вокруг запястья. — Наверное, порезался, когда падал. И ударился. Понимаете, там… ну, в морге… такой воздух… Вот я и грохнулся в обморок. А здесь с вашей помощью пришел в себя… — Да? У меня несколько иные сведения, свидетельствующие о некоторой, скажем так, неадекватности. — Что конкретно вы подразумеваете под неадекватностью? Чувствовалось, что молодой человек из последних сил сохраняет самообладание. — Пожалуйста. В ходе опознания вы допускали весьма странные высказывания, а затем схватили со стола прозекторский нож, принялись размахивать им, никого к себе не подпуская, после чего сделали попытку вскрыть себе вены этим ножом. И грохнулись вы, если использовать вашу терминологию, не без помощи служителей, откуда и гематомка на челе… Не держите на них зла, Нил Романович, и благодарите Бога, что порез вам обработали прямо на месте — кто знает, где этим ножичком ковыряли. — Этого не было, — сказал Нил, глядя в пол. — Свидетелей с полдюжины наберется… Так как, будем обследоваться? Не угодно ли подписать бумагу о вашем согласии? — А если я не подпишу? — В таком случае ее подпишет кто-либо из ближайших родственников. В вашем случае — мама. Будем звонить Ольге Владимировне? — Не будем… Вы можете мне гарантировать, что без меня?.. Врач испытующе посмотрел на Нила и твердо сказал: — Могу. — Давайте вашу бумагу. И еще одна просьба. — Какая? — Распорядитесь, чтобы мне вернули мою одежду. Мне крайне неудобно общаться с вами в этих… исподниках. Только, пожалуйста, не говорите, что это предписанная правилами униформа для… клиентов вашего заведения. Вы тоже не в белом халате… Врач всплеснул руками и рассмеялся. — Уели, Нил Романович, ах уели! — Браво, вы неплохо скаламбурили, — улыбнулся Нил. — Надеюсь в самое ближайшее время убедить вас, что я еще не окончательно ах… Врач недоуменно взглянул на Нила, но тут же расхохотался вторично. — Великолепно держитесь, Нил Романович. Не уверен, что смог бы так же, окажись я на вашем месте. — А что, не исключаете такую вероятность? — Психика людская, Нил Романович, предмет темный и, между нами говоря, подвластный систематической науке лишь постольку-поскольку. В любой момент такое с нами может выкинуть!.. Вот вы, Нил Романович, прежде за собой суицидальные наклонности замечали? — Так все же как насчет моей одежды, Евгений Николаевич? — сказал Нил, узнавший имя врача у строгой медсестры, которая сопровождала его в кабинет. — Серьезная беседа предполагает хотя бы видимость равенства сторон. Врач хмыкнул и надавил невидимую кнопку. После короткого гудка зуммера он громко произнес: — Тамара Анатольевна, будьте добры, принесите сюда рубашку и брюки больного Баренцева. Слегка поморщившись при слове «больной», Нил поспешно добавил: — И пиджак. — И пиджак… Благодарю вас. — Вы спрашивали о суицидальных наклонностях? Никаких поползновений, а тем паче попыток повеситься, отравиться, броситься под поезд и прочее я за собой не замечал, но… — Продолжайте, прошу вас. — Но сама идея бессрочного отпуска никогда не вызывала во мне того страха и отвращения, которые лукавая природа заложила в каждое здоровое животное. — Себя, стало быть, вы к животным не причисляете? — К здоровым — нет… Знаете, кто был моим любимым литературным героем в девять лет? — Да уж надо полагать, не Карлсон… Только не говорите мне, что принц Гамлет. У меня этих Гамлетов побольше, чем Наполеонов, было… — Нет, конечно, не Гамлет. Ханно Будденброк. — Это еще кто? — Перечитайте Томаса Манна… Понимаете, молодость и здоровье — это ведь не только производные от календарного возраста и физического состояния организма. Здоровое молодое животное радуется, когда ему хорошо, и отчаянно борется, когда ему плохо. Говоря объективно, в моей жизни было очень немного по-настоящему плохого, стало быть, опять же объективно, мне почти всегда было хорошо — но я давно уже забыл, что такое настоящая радость. А сегодня утром, после звонка из прокуратуры, и потом, на опознании в морге, я вдруг почувствовал, что не хочу и не могу бороться… И если бы в тот момент сопровождавший меня следователь, так похожий на молодого Ильича, вдруг предъявил мне обвинение в убийстве, я с радостью подписал бы признание. Конечно, если бы он гарантировал мне скорый суд и такого палача, который не мажет с первого выстрела… Поверьте, Евгений Николаевич, я нисколько не кокетничаю. — Но на метком выстреле, все же настаиваете. |