Онлайн книга «Ближний берег Нила, или Воспитание чувств»
— Особенно после Африки, — поддакнул Нил и, не откладывая, перешел к главному для себя. — А Таню Захаржевскую помнишь? Тоже в Москве обосновалась. — Это рыжая такая, с английского? — моментально сообразила Ляля. — Которая все на «Жигулях» разъезжала? — Она самая. В прошлом году как-то резко слиняла из Питера, а у меня ее книжки остались, ценные… — Ну так и зажал бы по-тихому, раз она не чешется. Нил улыбнулся. — Но у нее тоже остались мои. И я-то как раз чешусь — только никто ее координат не знает. — А справочное на что существует? — удивилась Ляля. — Подойди к любой будке, тридцать копеек заплати — и будет тебе адресок. Если только она действительно в Москве, твоя Захаржевская. — Должна быть… Я ведь прямо с поезда кинулся наводить справки. — И что же? — Мимо. Есть три Черновых со сходными данными, но все три — не те. — Почему Черновых? — удивилась Ляля. — Фамилия бывшего мужа, — пояснил Нил. — Могла сохранить. — Значит, плакали твои книжечки, — сказала Ляля, откупоривая вторую бутылку пива. Внезапно она нахмурила лобик. — Постой, постой, тебе на запросе что написали? «Такая не значится» или… — «Сведениями не располагаем», — прочитал Нил на чудом сохранившейся четвертой бумажке. — А-га… — задумчиво протянула Ляля. — Закрытый список. — Что-что? — удивленно переспросил Нил. — Закрытый список. — Нил ответил ей непонимающим взглядом. — Информация для ограниченного круга. Не станешь же ты выяснять через справочное домашний адрес, скажем, Брежнева — все равно не дадут. Моего, кстати, тоже… Высоко, видать, летает твоя Захаржевская. Дай-ка сюда эту бумажку. Она вышла из кухни, и Нил услышал, как она говорит с кем-то по телефону. Минуты через две Ляля возвратилась. — Ну что? — стараясь скрыть волнение, проговорил он. — Черновых с такими данными у них нет, — сказала Ляля. Нил опустил голову. — Зато Захаржевская Татьяна Всеволодовна имеется. Место работы — постоянное представительство Украинской ССР, домашний адрес — Кутузовский проспект… Она положила перед ним листочек с адресом и телефоном Тани и усмехнулась: — Что сидишь? Беги названивай зазнобушке. — Да какой еще зазнобушке?!.. Мне бы только книжки… — пролепетал застигнутый врасплох Нил. — Что ж так покраснел?.. Ладно, двигай. Когда пролетишь мимо кассы со своей номенклатурной пассией — приходи, ужином накормлю. Но на ночь, имей в виду, не оставлю. Подъезд не был оборудован никаким замком, но сразу за дверью, наполовину перекрывая вход в просторный, выложенный веселенькой мозаикой вестибюль, тянулся невысокий барьер с массивным перильцем, обтянутым красным бархатом. Сразу за барьером располагалась стеклянная будка, из которой на Нила глянули оловянные очи дюжего консьержа. — Вы к кому? — без любопытства осведомился он. — Квартира тридцать три, Захаржевская. — Понятно… Вас ожидают? — Нет, но… — замялся Нил. — Видите ли, я из Ленинграда приехал, мы учились вместе, у меня для нее… В общем, просили кое-что передать… — Минуточку. — Одной рукой консьерж начал нажимать кнопки на узком телефонном аппарате, висящем на стене будки, другую же требовательно протянул к Нилу. — Документик ваш, пожалуйста. Нил извлек паспорт из внутреннего кармана дубленки и покорно отдал консьержу. Тот, не отрывая ухо от трубки, раскрыл документ и принялся изучать его. Прошло с полминуты. — Татьяна Всеволодовна не отвечает, — сказал наконец консьерж и возвратил Нилу паспорт. — Заходите позднее, товарищ Баренцев. Посылочку могу передать. — Нет, спасибо, я… Это личное, — пятясь, пробормотал Нил, развернулся и поспешно вышел. Стемнело, но массивный сталинский дом, с тылу не менее внушительный, чем с обращенного на широкий проспект фасада, сиял сотнями разноцветных окон, мощные ртутные фонари заливали светом хоккейную коробку в центре, просторного двора. Оттуда доносились оживленные крики, стук клюшек и веселый хруст коньков. Нил подошел к площадке и, сделав вид, будто увлечен разворачивающейся на льду баталией дворовых команд, принялся следить за Таниным подъездом. «А если ее нет в городе? — думал он, пританцовывая от постепенно пробирающего холода. — Хотя вряд ли, иначе этот мент в парадной сказал бы… А если она придет не одна? Если появится с мужиком? Все равно, пройду мимо, поздороваюсь, изображу радостное удивление. Может быть, даже лучше, если рядом будет кто-то третий…» Вдруг он чихнул, да так оглушительно, что на него оглянулись и запасные игроки, и болельщики. Он уткнул нос в толстый шарф. «Однако, этак можно и дуба дать… Пойду-ка я отогреюсь в какой-нибудь кофеюшке, подойду снова через часик. Будет дома — прорвусь, не будет — подожду еще…» Он направился к дому. До расчищенной дорожки, тянущейся вдоль дома, оставалось шагов десять, когда из-за поворота, светя фарами, выкатил темный автомобиль и остановился возле Таниного подъезда. Сердце екнуло, и Нил замер. Салон автомобиля осветился уютным желтым светом, за рулем, без шапки, в чем-то белом и пушистом на плечах, вполоборота к нему сидела Таня и что-то говорила сидящему рядом пассажиру в мохнатом башлыке. Распахнулась дверца, и он услышал обрывок Таниной фразы: — …отгонять не буду — не угонят. Из-за дверцы выглянула голова пассажира — и оказалась головой пассажирки. Нил с облегчением выдохнул, но тут же застыл с раскрытым ртом. Рядом с темными, глянцевито поблескивающими «Жигулями» стояла Линда. Он вжал голову в поднятый воротник и зашагал прочь. Домой он возвратился в седьмом часу утра, проведя бессонную ночь в созерцании черной пустоты, проносящейся за окном сидячего вагона. В квартире было темно, тихо, где-то за дверью кто-то похрапывал. Нил на ощупь, не врубая электричества, прошел коридор и щелкнул выключателем лишь на кухне. У окна неподвижно стояла Хопа. — Привет! — сказал Нил. — Что в темноте сидишь? — Да так, — тихо отозвалась она и провела рукавом по глазам. Нил был потрясен: плачущая Хопа — это вам не плачущий большевик, такого ни в каком музее не покажут. — Ты что? — растерянно спросил он. — Что-нибудь случилось? — Ничего. — Она отняла от груди помятый листок бумаги, протянула Нилу. — Будь другом, прочти вслух. — Надо ли? Это, наверное, что-нибудь личное. — Надо. Чтобы я поверила, что мне не примерещилось. Он развернул сложенный втрое желтый линованный листок, посмотрел на аккуратные округлые буквы с непривычным левым наклоном: |