Онлайн книга «Ахиллесова пята»
|
– Вот именно. Причем так, что ее бывшие части вдруг сразу отдалились друг от друга на такие огромные расстояния. – Конечно, и это происходило не единожды. Незадолго до этого, ну... каких-нибудь несколько десятков миллионов лет... Южная Америка успешно оторвалась от Африки, с которой она некогда составляла единое целое. А изначально на Земле так вообще один-единственный материк существовал. Со всех сторон окруженный океанами и морями. Да это еще что. Земная суша ведь не только разъединялась, но и соединялась. Различные континенты сталкивалась. Нанося друг другу мощнейшие таранные удары. – Что, на самом деле? – На самом деле. По Евразии, например, было три таких удара. Со стороны Африки, тогда она еще, правда, называлась по-другому – Гондваной. А отчего, вы думаете, образовались все эти горы – Пиренеи, Альпы, Карпаты, Памир, Тибет, Гималаи? Все это как раз и есть результаты столкновения двух не желающих друг другу уступать гигантских масс земной коры. – Кошмар, – женщина в элегантном, немного расклешенном манто нежного персикового цвета оторвала руки от высоких поручней, протянувшихся по всему периметру прогулочной части «шлюпочной палубы», и слегка поежилась, продолжая вглядываться в плотную темноту, поглотившую и беспокойный океанский простор, и нависшее над ним бескрайнее небесное покрывало. – Боже мой, ну разве можно себе даже представить, что такое могло произойти. – Ну, может, представить и невозможно, – с легкой улыбкой ответил стоящий рядом с ней мужчина в бежевом плаще, – но произошло же. И еще произойдет. И вполне возможно, не единожды. – Он элегантным жестом пригласил даму продолжить их прерванную кратковременной остановкой прогулку по открытому пространству палубы, но уже в обратном направлении, двигаясь от носа лайнера к его корме. Они уже около часа гуляли на свежем воздухе по этой длинной и довольно широкой эспланаде, опоясывающей практически всю «шлюпочную палубу». В летний период эта открытая часть судна превращалась в многолюдный пляж, на котором пассажиры безмятежно проводили почти все светлое время суток, принимая солнечные ванны и приобретая при этом какой-то особый бронзовый атлантический загар. Об этом блаженном времени сейчас напоминали несколько хаотично расставленные то тут, то там по всей палубе деревянные складные стульчики и шезлонги, на которых, несмотря на довольно позднее время, изредка можно было увидеть присевших отдохнуть и помечтать, глядя на усыпанное звездами безоблачное небо, любителей ночного моциона. Погода к этому тоже располагала: было не очень прохладно и довольно тихо, лишь изредка какими-то мгновенными резкими порывами налетал ветер, чтобы, снова куда-то скрывшись, на время затаиться для новой неожиданной вылазки. – И когда же это может произойти? – вернулась дама к прежней, по всей видимости, очень небезразличной ей теме, не успев пройти со своим спутником медленным прогулочным шагом еще и десятка шагов вперед. – Через какую-нибудь сотню тысяч лет, – успокоил ее спутник. – Я думаю, ученые все уже подсчитали с математической степенью точности. – А почему же тогда они об этом молчат? – Не хотят пугать мирных обывателей. Раньше положенного времени. – И вы так спокойно об этом говорите. Это же ужас. – С точки зрения единичного человеческого сознания и... существования, может быть, и ужас. А с позиций мировой истории... внутренних законов развития, так сказать, абсолютного духа... все, вполне возможно, совсем даже наоборот. Ведь как учил дедушка... – Ленин? – Гегель. Was vernunftig ist, das ist wirklich; und was wirklich ist, das ist vernunftig. – Я не знаю немецкого. – Я, к сожалению, тоже. Но эту фразу выучил наизусть. – Зачем? – Она очень важная. – Для чего? – Для всего. Для миропонимания. – И что она означает? – Все разумное действительно, все действительное разумно. – Я... не совсем улавливаю. – Здесь нет ничего сложного. Всякое явление... или событие, происходящее в этом мире и кажущееся нам, в силу ограниченности нашего разума, случайным, нелепым... или несправедливым, на самом деле подчинено некой высшей закономерности. И справедливости. – Какой закономерности? – Ее все называют по-разному. Одни законами природы, другие – волей Всевышнего, третьи – каким-нибудь там колесом сансары, четвертые – дао. – Вы и про дао знаете. – Ну... кое-что слышал. Правда, опять же, к сожалению, не так много, как хотелось бы. А вы? – Я тоже слышала, – многозначительным тоном произнесла дама. – Кое-что. – Может быть, просветите? – А вам это интересно? – Очень. Я без шуток, Хелен, в самом деле. – Ладно, договорились. Если только вы будете себя хорошо вести. – Вы все никак не можете мне забыть... – Нет, я уже о другом. – О чем же? – О вашей непомерной скрытности. – То есть? – Ну как. Мы с вами знакомы уже несколько дней, а я о вас по-прежнему практически ничего не знаю. Вы так до сих пор и не сказали, кто вы, чем занимаетесь. – А как вы сами думаете? – Затрудняюсь сказать. За это время вы продемонстрировали слишком много талантов и познаний. И в физике, и в истории, и в географии, и... – ...в шулерстве. – И в шулерстве. Так кто же вы на самом деле? – Да все вместе. Наша российская система образования отличается от западной тем, что готовит специалистов самого широкого профиля. Предназначенных для всего сразу и ни для чего конкретно. Одновременно и физиков, и... лириков. – И дипломатов. – Разумеется. Куда в этой жизни без дипломатии. Хелен внимательно посмотрела на своего улыбающегося спутника. – Понятно. – Сделав еще несколько шагов вперед, она снова остановилась и прислонилась спиной к поручням. – А в Нью-Йорк вы зачем плывете? Не иначе как искать следы затонувшей Атлантиды. На месте разлома. – Ну... – спутник, немного замявшись, опустил вниз глаза. – Ладно, можете не отвечать. Мне и так все известно. Я просто проверяю вашу искренность. – А что вам известно? – То, что вы направляетесь на работу в штаб-квартиру ООН. – Вам об этом поведал наш большой друг? В смысле габаритов. – Допустим. А что, это большой секрет? – Да нет. – Ну а что ж вы об этом нам сами не рассказали? – Да что в этом интересного. Простой мелкий клерк едет на рутинную работу в обычную бюрократическую контору, с очень звучным именем, но абсолютно бесполезную по своей сути. |