Онлайн книга «Возвращение Одиссея. Будни тайной войны»
|
– Бедненький, никак, замерз? – бросила еле поспевающая за ним Ольга. – На такой детской температуре. – Конечно, замерз. А то. Полчаса почти тут, без малого... околеваю, тебя поджидаючи, – уже тянул ее по ступенькам Иванов. – Подожди, дай хоть афишу посмотреть, что за спектакль. Ты же мне даже не сказал, когда звонил, – продолжала по инерции немного сопротивляться следующая за ним сестра. – Хороший спектакль, хороший. – «Бесы», что ли? – Нет, не «Бесы». – А какой? Олег потянул на себя дверь, скрывающую небольшой, вытянутый в длину «предбанник», в дальнем левом углу которого располагались театральные кассы, а прямо, в центре, другие, уже открытые двери, ведущие непосредственно в фойе театра. – Сюрприз. Сейчас программку купим, увидишь. Лавируя между заполнившими предбанник театралами, в отличие от него в тепле ожидающими подхода своих спутников и спутниц, Иванов на ходу расстегнул пальто и, достав из бокового кармана пиджака билеты, через секунду протянул их стоящей на контроле сухопарой строгой старушке в темно-синей униформе, зажавшей в своей левой руке десятка полтора вытянутых и сложенных пополам одинаковых белых программок. За билетами последовала сотенная купюра. Получив назад надорванные посередине билеты, программку и сдачу, Олег мельком и на этот раз практически незаметно бросил взгляд на свои наручные часы. Было четырнадцать минут седьмого. Помогая сестре освободиться от ее норкового полушубка, оперработник быстро и внимательно оценил складывающуюся диспозицию. Народу в театре было пока еще немного: в гардеробных даже не успели образоваться очереди; по фойе, в основном парами, прогуливалось десятка два будущих зрителей, лениво переговаривавшихся между собой и разглядывавших развешанные на стенах портреты артистов. Сдав стоящей за барьером очередной бабушке в униформе верхнюю одежду и получив от нее номерки и маленький театральный биноклик, Олег поспешно, желая опередить всех возможных конкурентов, подвел свою даму к еще не занятому невысокому и мелкогабаритному коридорному диванчику, без подлокотников и спинки, стоящему самым последним в ряду ему подобных вдоль длинной продольной стены фойе. Он сразу положил глаз на эту банкетку: с нее, не привлекая к себе большого внимания со стороны остальных присутствующих, очень удобно было вести наблюдение за всеми лицами, попадающими в этот просторный холл, и, самое главное, за всеми теми, кто возымел желание удалиться в расположенные справа, в глубине, специализированные помещения, помеченные соответствующими табличками с изображениями мужской и женской фигурок. Усадив сестру на гладкий и невзрачный дерматин банкетки, Иванов приземлился на нее сам таким образом, чтобы иметь возможность, ведя непринужденную беседу со своей дамой, одновременно свободно и без помех обозревать дальний конец фойе и подходы к тому из вышеупомянутых, разделенных по половому признаку, помещений, которое, в силу сложившихся обстоятельств, вызывало у него особый, повышенный интерес. Заметив внимательный взгляд, который сидящая рядом с ним дама с прибранными в пучок шелковистыми темно-каштановыми волосами снова устремила на его прическу, явно ее удивившую и даже озадачившую, Олег поспешил опередить назревающий вопрос и вообще взять инициативу в предстоящем диалоге в свои руки. – Ну, давай, давай, рассказывай. Как тут у вас. Как дела. Как сама, как Георгий. – Тебе же вчера все уже доложили. В том числе и сам Георгий. – Да что там по телефону доложишь. Все в общем и целом. Ты давай все подробно. По порядку. С чувством, с толком, с расстановкой. – Да, собственно, и не о чем подробно-то. Все вроде нормально, тьфу, тьфу, тьфу. Все на прежних местах, при прежних делах. Слушай... что-то ты всё-таки... как-то... – Изменился? Возмудел, похужал? То есть, наоборот, возмужал, похудел? Ну так что ж ты, мать, хочешь. Растем, взрослеем. – Ты что, седеть, что ли, начал? – С чего ты взяла? – Волосы красить стал. Мало того, что отпустил. – Да какой красить. Это свет здесь просто такой... дурной. Тусклый. Искажает. – Ну конечно. – Я тебе говорю. Надо ж такое придумать. Волосы красить. Что я, папик, что ли, какой. Или педик. – А по губам за такие выражения. – Ну это ж не ругательство. Это слово сейчас уже все дети знают. Кстати, как там наше подрастающее поколение? – Да как поколение. Тоже нормально. – Растет как на дрожжах? – Не то слово. Мне уже по грудь, представляешь. – Молодец племяш. Не устал еще от математического уклона? – Да вроде нет. Наоборот. – Отрадное постоянство. С языком как? – Четверка. – Вот тебе раз. Как это так, четверка?! А родители куда смотрят? Нет, я смотрю, надо срочно проводить профилактическую беседу. – Ну... милости просим. – К сожалению, увы... в следующий приезд. – Ты что, на день один прилетел, что ли, только? – Ну... кто его знает. Вполне возможно. Начальство еще не определилось. Но в любом случае, работы во... выше крыши. Так что... в этот раз никак не получится. Хоть убей. – И что, даже сегодня после спектакля не заскочишь? – Да... трудно сказать. До конца спектакля еще дожить надо. – А есть какие-то сомнения? – Ну... как сказал бы сэр Фрэнсис Бэкон... кто начинает свой путь в сомнениях, кончит его в уверенности. Сомнение – первый шаг к истине. – Так, все, стоп, дальше не надо. С вами, сэр, все ясно. Уж коли в ход философия пошла... – Да ладно тебе, Люлек, не обижайся. Я действительно пока не знаю. Честное слово. Звонка одного жду. – Ах вот оно что. Понятно. А она что, из гризеток? В театры не ходит, что ты меня решил пригласить? – Кто она-то? – Та, чьего звонка ты ждешь. – Да какая еще там «она». Что ты, прям, в самом деле, я не знаю. – Смотри, все жене телеграфирую, чем ты тут... в отрыве от производства. Вернее, без отрыва. – Ну началось! Гризетки какие-то. Говорю ж тебе, у меня полный цейтнот. Действительно звонка жду. По работе. Может, завтра с самого ранья сорваться придется. А может, и сразу после полуночи, кто знает. В аэропорт и... ту-ту. – Назад? – Может, назад, может... куда вперед. Бог его знает. Вот так. – Деловой, прямо, куда деваться. Ладно. Давай теперь сам рассказывай. Как у вас там, в Парижах? – Да тоже вроде ничего. – Светлана как? Все в ТАССе? – В ТАССе, в ТАССе. – Свое подрастающее поколение заводить еще не собираетесь? |