Книга Греховные радости, страница 234 – Пенни Винченци

— Я понимаю. И спасибо вам, что беспокоитесь об этом. Но я уверена, что все будет в порядке. Энджи предложила взять меня стажером в свою фирму. Мне там понравится, я знаю.

— Но не можешь же ты бросить занятия архитектурой! — Казалось, Мартин был просто поражен. — У тебя это так хорошо получается; по крайней мере, твой отец говорит, что получается, да и ты сама ее так любишь.

— Да… получается. Но я могу прожить и без этого.

Повисло молчание. Мартин сидел, уставившись себе под ноги. Двери палаты снова открылись, и вошла Энджи.

— Мартин, здравствуйте! — проговорила она, улыбаясь. — Очень рада снова вас видеть. Господи, а что вы здесь делаете?

— Пришел навестить меня, — ответила Георгина. — Прямо как крестный отец из какой-нибудь сказки. Он обо мне беспокоился.

— Как мило. — Энджи бросила на Мартина оживленный взгляд. Стоило появиться возле нее новому мужчине, как Энджи сразу же словно переключалась на другую скорость. — Вот что значит настоящий друг! Отважиться появиться в родильном отделении, когда ни одна из лежащих тут мамаш вам не родственница, — это я и называю настоящим мужеством.

Казалось, Мартин почувствовал себя еще более неловко, чем раньше: он покраснел, смущенно улыбнулся Энджи и опять уставился на свои громадные ноги.

— Как встретили Рождество, весело? — спросила его Энджи. — Как ваша жена?

— Да, хорошо встретили. И у Катрионы все хорошо, спасибо. Мы были в Хартесте на День подарков. Александр был в отличной форме.

— Да? — вскользь переспросила Энджи. — Очень приятно. — Выражение ее лица ясно давало понять, что она слышать ничего не хочет ни об Александре, ни о его хорошей форме. — А Георгина отлично выглядит, правда? И ей идет, вы не находите? Когда я была беременна своими двойняшками, я была похожа на клоуна из цирка. Просто отвратительно.

— Ну, никогда не поверю, чтобы вы могли так выглядеть, — вежливо улыбнулся Мартин. — Что ж, пожалуй, мне уже пора уходить. Рад, что у тебя все в порядке, Георгина. Не забывай того, о чем я говорил, хорошо? Насчет… насчет помощи и всего остального, ладно?

— Нет, — ответила Георгина, — не забуду. И спасибо вам большое за то, что пришли, и вообще за все. До свидания, Мартин.

Она приподнялась и поцеловала его; он неуклюже чмокнул ее в ответ и заспешил к дверям, на ходу надевая свою потрепанную шляпу.

— Он такой милый, — рассеянно проговорила Энджи, глядя ему вслед.

— Необыкновенно милый, правда? До сих пор не верю, что он смог сюда прийти, — отозвалась Георгина. — Ему это должно было стоить почти нечеловеческих усилий. И что его заставило прийти, как вы думаете?

— По-видимому, он о тебе действительно беспокоится.

— Да, но… Энджи, он никогда в жизни не выезжает за пределы Уилтшира. Никогда. По-моему, последний раз это было в день его свадьбы.

— Ну… может быть, он в тебя влюблен.

— Это уже просто глупость, — возразила Георгина. — Чтобы Мартин да был в кого-нибудь влюблен!

— Извини, пожалуйста! — запротестовала Энджи. — На дне рождения у твоего отца я очень неплохо провела с ним время. Очень неплохо. Он довольно много выпил, мы вышли с ним на улицу и…

— И что? — со смехом спросила Георгина.

— И ничего. Просто он очень много говорил. Но мне он показался очень сексуальным. Знаешь, в таком романтически-трагическом ключе. Наверное, это в нем русская кровь сказывается.

— Какая русская кровь? — удивленно уставилась на нее Георгина. — Я и не знала, что в Мартине есть русская кровь.

— Не знала? Есть, есть. Его бабушка была русская, — ответила Энджи. — У него даже второе имя русское. Как же… погоди, дай вспомню. Юрий? Нет, как-то не так. Юрген? Нет… Вот, вспомнила: Егор. Да, Егор.

— Ну, — проговорила Георгина, — вам, Энджи, удалось за один раз вытянуть из него больше, чем всем нам вместе за все эти годы. Егор! Ну и имечко!

— По-русски это то же самое, что Джордж, Георгий, — продолжала Энджи, беря лучшую кисть винограда с тарелки, стоявшей возле кровати Георгины. — И, насколько я помню, он был влюблен в твою маму. Он мне не раз говорил, какая она красавица.

— Мартин?! Глупости, он на сто процентов под каблуком у Катрионы. Без нее никуда не выходит и ничего не делает.

— Ну, это не значит, что он не может быть в кого-нибудь влюблен, — возразила Энджи. — Секс — это мощная штука.

— Энджи, вы просто одержимы своим сексом, — засмеялась Георгина. — Расскажите мне лучше, что Клиффорд подарил на Рождество вашей бабушке.

По мере того как приближалось время родов, моральное состояние Георгины ухудшалось. Оптимизма у нее сильно поубавилось, как и прежних бодрости и смелости; чувство одиночества потихоньку овладело ею, и она, удивляясь сама себе, стала тосковать по своей матери, умершей, кажется, уже целую вечность тому назад, когда Георгина была еще маленьким ребенком. Теперь она постоянно думала о матери; ей было интересно, испытывала ли в свое время Вирджиния то же самое, что сейчас чувствовала и переживала она сама: физическую усталость, ощущение постоянного неудобства и беспокойства, страх перед тем величайшим испытанием, каким станут сами роды, тревогу и душевный трепет перед перспективой пожизненной ответственности за другое живое существо.

Дней за десять до того, как должен был появиться на свет ребенок, в Чизвик приехала Шарлотта; она застала Георгину на диване, та тщетно пыталась найти удобную позу.

— Хотела бы я знать, кто мой отец, — проговорила вдруг Георгина. — Откуда он. И увидеть его хотела бы. Какая ты счастливая, и ты, и Макс.

— Джорджи, я просто потрясена! — воскликнула Шарлотта. — Ты всегда говорила, что не хочешь его знать, что папа и есть твой настоящий отец, что…

— Да знаю я, знаю, — раздраженно прервала ее Георгина, — это беременность так на меня повлияла. Но теперь я и в самом деле чувствую потребность узнать, кто он такой. И мамы мне тоже очень не хватает, — добавила она.

— По-видимому, это все результат того, что вы поссорились с Александром, — заметила Шарлотта.

— Нет, ничего подобного; я начала думать об отце, мне захотелось узнать, кто он такой, еще задолго до того, как рассказала обо всем папе. Это явно какое-то глубинное и очень сильное, первозданное побуждение.

— Ну что же, может быть, хоть теперь тебе стоит попытаться его найти.

— Но, Шарлотта, как?! Что я знаю? Только то, что его зовут Джордж и что, по всей вероятности, он очень высок ростом. Я хочу сказать… да что там говорить! Нет, видимо, придется мне жить без него. Придется помириться с папой и как-нибудь общаться с ним.

— А от папы что-нибудь еще было?

— Звонил. Раз или два. Он сожалеет обо всем, я знаю. Он этого не говорил, был, как всегда, холоден, но я чувствую. Я сама не хочу пока с ним мириться. У меня просто нет сейчас сил. — Она вздохнула. — Думаю, мне будет легче это сделать потом, когда родится ребенок.