Онлайн книга «Другая история литературы. От самого начала до наших дней»
Теперь-то все это забыто. Теперь кажется нормальным, что какие-то монголы ни с того ни с сего решили всех завоевать, не задумываясь ни о династических проблемах, ни о требующихся для войны ресурсах. Но ведь это мнение ни на чем не основано! Макиавелли – в XVI веке, напомним! – не знает никаких монголов, а что-то схожее называет по-книжному парфянами, причем своих «этрусков», когда надо, называет тосканцами, а галлов – французами: «…я не обязан принимать во внимание, что привилось в Азии. Могу вам все же сказать, что боевой строй парфян был совершенно противоположен римскому; они сражались всегда на конях и в бою бросались на противника врассыпную… Римляне, можно сказать, сражались почти сплошь пешими и сомкнутым строем. Оба войска одерживали верх попеременно, смотря по просторности или тесноте поля сражения». Мы не можем сказать однозначно, что за народность имел в виду Макиавелли под названием «парфяне», и не было ли это название для него совершенно отвлеченным от реальности, виртуальным. Соединялись ли в его сознании понятия «римский император» и «турецкий султан», «парфяне» и «монголо-татары Хулагу»? Не может же быть, чтобы Макиавелли не слышал ничего про монголо-татар! Но он даже имени Чингисхана не знает, как и Батыя, и других монгольских героев. Как же так? Ведь были уже известны книжки Марко Поло и прочих подобных! А может, их сочинили позже?… Тогда другое дело… Речь тут, скорее всего, идет о войнах византийцев с турками в XIII–XIV веках, и были это гражданские войны на территории одного, пусть и широко раскинутого государства. Но каждый летописец трактовал их в угоду политическим пристрастиям своего заказчика, и вот они дали основание для целого ряда «историй», естественно растянувшихся во времени и в пространстве. Нам, людям невоенным, трудно судить, прав ли Макиавелли, но в литературе сложился известный образ римской армии: мобильной, дисциплинированной, легковооруженной в сравнении с закованными в сталь рыцарями средних веков, способной за день покрывать огромные расстояния. Хорошая разведка, умение укреплять лагерь, сторожевые отряды. Но интересно сравнить этих «римлян» с турками средневековья, о которых пишет Лорд Кинросс: «Османы всегда были начеку, их нельзя было застать врасплох. Армия была оснащена первоклассной службой разведки, хорошо информированной относительно того, когда и где может появиться неприятель, дополняемой безукоризненной работой проводников для сопровождения войск по нужному пути. Путешественник Бертран де ля Брокьер так отзывался об османских войсках: «Они могут внезапно трогаться с места, и сотня солдат-христиан произведет больше шума, чем десять тысяч османов. При первых ударах барабана они немедленно начинают маршировать, никогда не сбиваясь с шага, никогда не останавливаясь, пока не последует приказа. Легковооруженные, они способны за одну ночь проделать путь, на который у их христианских соперников уйдет три дня». Как сравнение Кинросс рассказывает о западных рыцарях-христианах, хоть и слегка беллетризованно: «Западные рыцари в отсутствие противника для схватки рассматривали всю операцию скорее в духе пикника, наслаждаясь женским обществом, винами и предметами роскоши, захваченными из дому, увлекаясь азартными играми и попойками, перестав с присущим им высокомерием верить в то, что турки вообще когда-либо смогут быть для них опасным противником. Тем солдатам, которые осмеливались думать иначе, отрезали уши в наказание за пораженческие настроения». Однако это несправедливо для рыцарей военно-монашеских орденов. А. Фори пишет в сборнике «История крестовых походов»: «Несмотря на то, что рыцарей-монахов было сравнительно немного, за свою храбрость они пользовались уважением даже противника (особенно на востоке). Братья представляли собой силу более дисциплинированную и организованную, чем многие светские воинские части. Тамплиеры следовали строгим правилам поведения в военном лагере и на марше…» Читатель скажет, что мы напрасно пытаемся создать впечатление очередного анахронизма. Но нам тут даже и стараться незачем. Вот и Макиавелли в рассуждениях «О первой декаде Тита Ливия» настойчиво называет этрусков тосканцами, а галлов французами, а кроме того, прямо пишет, что в военном деле Европы после римлян практически ничего не изменилось. Макиавелли. Из трактата «О ВОЕННОМ ИСКУССТВЕ»: «Прочтите в истории Тита Ливия описание знаменитых сражений, и вы увидите, что о пиках он упоминает только в самых редких случаях, но постоянно говорит о том, как солдаты, бросив свои дротики, хватались за мечи. Поэтому оставим эти пики в стороне и, говоря о римлянах, будем считать меч орудием нападения, а щит и прочее вооружение – орудиями защиты. Греки для обороны вооружались не так тяжело, как римляне, а при нападении полагались больше на копья, чем на мечи, особенно македонская фаланга, копья которой, так называемые сариссы, были в десять локтей длиной и позволяли ей прорывать неприятельские ряды, смыкая в то же время свой строй. Некоторые писатели упоминают еще о щитах у македонян, но по причинам, о которых уже сказано, я не могу понять, как они могли действовать сариссами и в то же время пользоваться щитом. Наконец, в описаниях борьбы между Павлом Эмилием и македонским царем Персеем, насколько я помню, ничего не говорится о щитах, а только о сариссах и о том, с каким трудом далась победа римским легионам. Все это наводит меня на мысль, что македонская фаланга ничем не отличалась от современной бригады швейцарцев, вся сила и мощь которой заключается именно в пиках». Он также пишет о современной ему пехоте: «В пехоте есть также фюзильеры; огнем своего оружия они выполняют ту же задачу, что стрелки из лука и пращники древности. Вооружение это изобретено германскими народами, особенно швейцарцами; они бедны, но дорожат своей свободой и потому, как прежде, так и теперь, вынуждены защищаться от властолюбия германских князей, которым богатство дает возможность держать конницу, что для швейцарцев при их бедности недоступно. Необходимость защищаться пешими против конных противников заставила их обратиться к военным учреждениям древних и к оружию, которое защищало бы их от бешеного натиска конницы». Значит ли это, что использование огнестрельного оружия швейцарцы позаимствовали у древних? Опять мы сталкиваемся с вопросом, кто же такие эти «древние». В начале XVI века Макиавелли не видит ничего принципиально нового в вооружении его современников и древних, причем его «древние» сильно отличаются от традиционных «древних». Об изобретении же огнестрельного оружия вот что пишет поэт того времени Лудовико Ариосто (1474–1547), приписывая само изобретение немцам, наущенным самим дьяволом. 
Легионеры Древнего Рима. 
Конкистадоры XV века. |