Онлайн книга «Кружным путем»
|
– Заболела, – произнесла она. Температура оказалась слишком высокой для обычной детской лихорадки. – Ее надо протереть чем-то влажным, – предложила няня. – Аспирин, – заволновалась Джоанна. – У вас есть детский аспирин? Галина посмотрела на нее так, будто она спросила, нет ли у них ди-ви-ди или массажного салона. В этой Богом забытой сельской местности охранники расслаблялись, смотрели телевизор и не слишком усердствовали, пресекая разговоры узниц. Потому что отсюда было очень далеко до ближайшей аптеки. И до патрулей из USDF – тоже. И то, что у ее дочери такая высокая температура, не имело никакого значения. Потому что здесь они отрезаны от мира. – Пожалуйста, – попросила Джоанна и на этот раз не рассердилась на себя, различив в своем голосе молящие нотки. Ради ребенка она готова была упрашивать тюремщиков на коленях. Отдать правую и левую руки. А если понадобится, то и жизнь. – Я протру ее, и температура спадет, – сказала няня, хотя и не очень убежденно. Ее морщинистое лицо из озабоченного стало по-настоящему обеспокоенным, и это испугало Джоанну больше, чем показания градусника. Галина пошла за мокрой тряпочкой. А Джоанна подумала: как странно – эта женщина способна молниеносно превращаться из похитительницы людей в добрейшую няню и обратно. Колумбийка возвратилась с оловянным кувшином, в котором плескалась мутноватая вода. Она где-то раздобыла полотенце для рук и, встревоженно косясь на тихо плачущую Джоэль, обильно намочила ткань. А когда начала протирать девочку, та принялась вертеться и извиваться на коленях Джоанны, словно любое прикосновение полотенца причиняло ей боль. Она плакала так, что надрывалось сердце, и все ее крошечное тельце дрожало. – Это не помогает. Становится только хуже. – Джоанна схватила Галину за руку. Полотенце безжизненно повисло в воздухе, капли с равномерным стуком продолжали падать на пол: кап-кап-кап. – Ради Бога, посмотрите же на нее! – Я собью ей жар, – проговорила няня. – Отпустите, – но не сделала попытки освободиться. Что подумают охранники, если заметят руку пленницы на ее сухом запястье? Джоанна разжала пальцы. Галина закончила работу и снова дотронулась до лба девочки. – Кажется, немного холоднее? Джоанна поднесла ладонь к головке дочери – Джоэль горела огнем. Галина снова запеленала ее, взяла с коленей у Джоанны и закутала в грубое шерстяное одеяло. Девочка не переставала плакать – красное личико сжалось в кулачок. Джоанна прижала дочь к груди, носила в узком пространстве между стен, качала и шепотом напевала колыбельную: Тише, детонька, не плачь, Мама купит тебе птичку, Желтогрудую синичку… Эту песенку пела ей мать. Затем ставила в гостиной на проигрыватель дуэт Джеймса Тейлора и Карли Симон и танцевала с Джоанной на руках вокруг диван-кровати. Джоанна понимала, что ее любят, и ей делалось спокойно. Но с Джоэль этот номер не прошел. Плакать она перестала, но скорее всего потому, что совершенно обессилела: раскрывала рот, но не могла издать ни звука. – Пора, – сказала Галина и протянула к ребенку руки. – Нет! – Они рассердятся, если я ее не унесу. В тот момент Джоанна была слишком напугана, чтобы обратить внимание на эти слова, но потом они снова и снова всплывали в ее голове. «Они рассердятся, если я ее не унесу». Первое мимолетное признание, что в здешнем противостоянии «мы – они», то есть противостоянии Марухи, Беатрис и самой Джоанны охранникам, возможны иные стороны. Галина не стала бы уносить Джоэль, если бы не сердились «они». В мире, лишенном всяческих надежд, человек хватается за любое слово-соломинку. Джоанна отдала ребенка Галине. И ее отвели обратно в камеру, которую они называли «комнатой». Маруха и Беатрис, заметив выражение ее лица, спросили, что случилось. * * * Когда подошло время вечернего кормления, в дверь заглянула смертельно бледная Галина. Но испугало Джоанну не это. Няня была без Джоэль. – Что случилось? Где она? – спросила Джоанна. – В кроватке. Наплакалась до изнеможения и уснула. Я не стала ее будить. Тем не менее, она проводила Джоанну в комнату для кормления. В коридоре сидели два метиса-охранника, одним из которых оказалась девушка с каштановой кожей и ниспадающими до пояса черными блестящими волосами. Галина закрыла за собой дверь. – У нее пневмония. – Пневмония?! – Слово ударило, как пощечина. – Откуда вы знаете? У вас здесь нет врача. Почему вы так решили? – Слышу в груди. – Может быть, просто вирус? Грипп? – Нет. Болезнь – в легких. Я различаю, как там булькает. Страх сковал Джоанну и больше не отпускал. – Галина, ее необходимо отправить в больницу. Немедленно! Няня посмотрела на нее со странным выражением, которое при других обстоятельствах можно было бы принять за нежность. Нежность к безнадежно наивному человеку. – Здесь нет никаких больниц, – объявила она. * * * В ту ночь Джоанна слышала, как плачет ее дочь. Охранники были недовольны. Плач действовал им на нервы. Среди ночи один из них стащил Джоанну с матраца, где она сжимала руку Беатрис, только чтобы не бежать к двери и не кричать. – Vamos, [34] – приказал он и кивнул в сторону коридора. Беатрис поднялась, пытаясь возражать. – Para eso… [35] – Обычно сговорчивый и доброжелательный охранник Пуэнто отшвырнул ее к стене. «Детский плач – серьезное испытание для терпения молодых родителей», – утверждал журнал «Мать и дитя». Куда повел ее Пуэнто? Когда охранник запер дверь в комнату, к ним подошел другой боевик ФАРК. Он нес на вытянутых руках Джоэль. Позже Маруха объяснила Джоанне, что все партизаны очень боятся заразиться, поскольку врачей у них нет и медицинской помощи ждать неоткуда. Трясущийся парень швырнул ребенка ей на руки и ткнул рукой в сторону комнаты для кормления. Он держался на безопасном расстоянии и только подталкивал в спину прикладом. Дверь за ними захлопнулась. Джоэль плавала в собственном поту. Каждый вдох давался ей с трудом и сопровождался хриплым бульканьем. Когда Джоанна приложила ухо к детской груди, ей показалось, что девочка умирает от эмфиземы. |