Онлайн книга «Букет алых роз»
|
Конечно, вполне успокоился бы он только после ареста Жадова, но и переезд наверх внес в его жизнь большое облегчение. Впрочем, к тому, чтобы сидеть безвыходно дома, сначала надо было привыкнуть, но когда они с Шурой порешили купить телевизор и купили его, сидеть дома стало не только не скучно, но даже приятно. Посмотреть телевизионную программу заходила к ним иногда даже вечно занятая Нина Ивановна Сомова, а что касается Наташи — она постоянно проводила вечера у Анохиных. Ослабевало по воскресеньям и наружное наблюдение, которое велось за домом, где жили Анохины. Было несомненно, что Жадов ни под каким предлогом зайти в квартиру больше не осмелится: его посещение еще слишком свежо было в памяти, и его сразу бы узнали. Ему нельзя было появиться даже неподалеку от дома, потому что для агентов наружного наблюдения Жадов из отвлеченной и малоосязаемой опасности постепенно превратился в реальную и вполне ощутимую личность с плотью, кровью и вполне определенным лицом. Но поскольку по воскресеньям никто из Анохиных на улицу не показывался, даже ангелы-хранители чувствовали себя в этот день, так сказать, в психологическом отпуске. Поэтому в то воскресенье, когда события достигли своей кульминации, с утра никто и предположить не мог, что в этот день что-нибудь случится. События стали развертываться к вечеру, когда Анохины думали, что день уже благополучно закончился. Начались они с появления разносчика телеграмм, который был самым подлинным и обыкновенным почтальоном из ближайшего почтового отделения. Часов в пять вечера он позвонил и, не вызвав никаких подозрений, был впущен в квартиру, вручил Анохину городскую телеграмму, и на этом его участие в дальнейшей истории закончилось. Телеграмма была лаконична и гласила: “Прошу немедленно явиться на завод тчк Евдокимов”. Павел Тихонович показал телеграмму Шуре. — Что там могло случиться? — забеспокоилась Шура. — Даже представить себе не могу… Анохин молчал. — Во всяком случае, надо идти, — сказала Шура. — Евдокимов зря не вызовет. Анохин пожал плечами. — Если это Евдокимов… — То есть как, “если Евдокимов”? — удивилась Шура. — А кто же мог послать телеграмму? — А ты думаешь, все делается по-честному? — возразил Анохин. — Я-то знаю, как это делается! — Что делается? — спросила Шура. — Всякие вызовы, письма, телеграммы, — перечислил Анохин. — Меня этому обучали. Различные способы выманить человека из дому, для того чтобы он никогда не вернулся обратно. — А если ты вправду нужен? — нерешительно спросила Шура. — Да зачем Евдокимову вызывать меня телеграммой? — продолжал рассуждать Анохин. — Какие у него могут быть дела на заводе, да еще в воскресенье? Не проще ли приехать самому или прислать за мной машину? — Но что же делать? — растерянно спросила Шура. — Прежде всего позвонить Евдокимову, — сказал Анохин. — На всякий случай проверим и посоветуемся, как быть. — Правильно! — воскликнула Шура. — Я сейчас сбегаю и позвоню! — Нет, не ты, — остановил ее Павел Тихонович. — Меня уже хотели оставить без Машеньки, почему бы им не попытаться отнять у меня и тебя? Надо быть осторожнее. Попросим Наташу, ее никто не тронет. Они привыкли к постоянному присутствию Наташи возле себя и часто обременяли ее поручениями, которые обычно даются только членам семьи. Шура даже не побежала за Наташей, а постучала в смежную стену. Наташа не заставила себя ждать. — Ты меня зовешь, Шурочка? — спросила она, без стука входя в комнату. — Наташенька, у нас к тебе просьба: не сбегаешь позвонить по телефону? — обратилась к ней Шура, не сомневаясь в ответе. — Понимаешь ли, Павлик получил от товарища Евдокимова телеграмму, так надо узнать, обязательно ли ему идти… — То есть как же не обязательно? — удивилась Наташа. — Если Евдокимов вызывает… — Да в том-то и дело, что у Павлика нет уверенности, что это Евдокимов, — объяснила Шура. — Сбегай, Наташенька, спроси. Я тебе сейчас дам телефон. — Понимаю-понимаю! — догадалась Наташа. — У меня есть телефоны Евдокимова. И служебный, и домашний. Сейчас… Она выбежала в переднюю, накинула на себя пальто, выскочила на лестницу, пулей слетела вниз и помчалась в соседний подъезд, где находился телефон-автомат. Принимая во внимание, что было воскресенье, она позвонила Евдокимову по домашнему телефону, и Евдокимов, на ее счастье, оказался дома и тотчас ответил. — Товарищ Евдокимов! — торопливо сказала Наташа. — Здравствуйте! Вы просили звонить вам, если что. Так вот, Павел Тихонович получил телеграмму… — Здравствуйте, Наташа, — отозвался Евдокимов. — Какую телеграмму? — От вас, — сказала Наташа. — Как от меня? — спросил Евдокимов. — Я не посылал никакой телеграммы. Рассказывайте! — Да нечего рассказывать, — сказала Наташа. — Принесли телеграмму, вызывают Павла Тихоновича на завод, и ваша подпись. Вот он и спрашивает: идти или не идти? — Я сейчас приеду, — сказал Евдокимов. — Спасибо, что позвонили. Передайте, буду у них через десять минут. Он действительно появился в квартире у Анохиных через четверть часа. — Ну, показывайте, — сказал Евдокимов. — Где ваша телеграмма? — Телеграмма ваша, а не наша, — усмехнулась Шура, пытаясь за усмешкой скрыть тревогу. Анохин молча протянул ему телеграмму. — “Немедленно явиться на завод”, — вслух прочел Евдокимов. Он посмотрел на свою подпись… Вот он, привет от господина Эджвуда! Тот обещал ему напомнить о себе. Они решили воспользоваться его фамилией; только они рассчитывали, что Евдокимов увидит эту телеграмму после того, как все произойдет… По поводу всякого другого вызова, полагали они, Анохин сможет обратиться к Евдокимову, но по вызову Евдокимова он отправится с места в карьер… Евдокимов еще раз прочел телеграмму и перевел взгляд на Анохина. — Что ж, — произнес Евдокимов, — придется пойти. — То есть как “пойти”? — воскликнул Анохин. — Вы понимаете, зачем меня вызывают? — Понимаю, — спокойно сказал Евдокимов. — Вас ждут у завода или где-то по дороге к заводу. Поэтому-то вам и придется пойти. — Нет, я не пойду, — решительно заявил Анохин. — Я не хочу лишний раз подставлять свою голову! — Но ведь вы должны понять, что иначе нам не взять Жадова, — упрекнул его Евдокимов. — Он очень ловко скрывается. Скрываться — это его профессия, и он никогда не обнаружит своего присутствия, если перед ним не появится его добыча. — Но ведь он подстерегает меня не для того, чтобы заключить в свои объятия! — сердито сказал Анохин. |