Книга И грянул гром, страница 70 – Уилбур Смит

— Торопишься? Ладно. Петерсон вышлет тебе бумаги по почте. Твои войска уже расформированы, значит, ты свободен.

— Хорошо. — Син опасался, что могут возникнуть какие-то возражения, и теперь с облегчением рассмеялся.

— Но есть еще три вещи, — продолжал Ачесон. Син нахмурился.

— Во-первых, личный дар его величества — орден за доблестную службу и за поимку Лероукса. Награждение состоится на следующей неделе. Лорд Китченер хочет лично вручить его тебе.

— Черт, нет! Если ради этого мне придется торчать здесь еще неделю, я не согласен.

Ачесон кашлянул:

— Странная форма выражения благодарности. Ладно, Петерсон перешлет по почте и награду. Во-вторых, я смог повлиять на военный казначейский трибунал. И хотя парламент еще не принял закон, они освободили твой счет.

— О Боже! — Син остолбенел. По просьбе Ачесона ему должны отдать десять тысяч фунтов, ведь ровно столько было у него на счету в банке. В самом начале войны буры закрыли его. И так как он был уверен, что никогда не получит свои деньги назад, то стал забывать о них. — Но, наверное, они не все выдадут?

— Не будь наивным, Коуртни. — Ачесон кашлянул. — Около двадцати процентов сейчас и, возможно, что-то еще после принятия закона. В конце концов, две тысячи сейчас лучше, чем журавль в небе. Вот чек. Распишись здесь.

Син с большим удовольствием изучал чек. Теперь можно будет отдать ссуду обществу акаций. Он поднял глаза.

— А что в-третьих?

Ачесон вынул визитную карточку и протянул Сину.

— Это моя визитка. Я приглашаю тебя в гости. Будешь в Лондоне, живи у меня сколько хочешь. — Он встал и протянул руку. — Удачи, Син. Надеюсь, мы еще увидимся.

Находясь в приподнятом настроении от полной свободы и собираясь устроить прощание с Канди, Син остановил кеб. Первым делом он отправился на вокзал, чтобы забронировать место в поезде, который на следующий день отправится на юг, и послать Аде сообщение о возвращении. Следующий маршрут был на улицу Посыльных. Войдя в холл отеля Канди, он попросил позвать владелицу.

— Миссис Раутенбах отдыхает, сэр, ее нельзя будить, — сообщил ему клерк.

— Спасибо. — Он дал служащему пол гинеи и, невзирая на его протесты, поднялся наверх по мраморной лестнице.

Тихо войдя в гардеробную Канди, Син направился в спальню. Он хотел удивить ее, но вместо этого удивился сам. Канди Раутенбах развлекалась с джентльменом. Его форма висела на спинке одного из позолоченных стульев, обитых красным бархатом, и свидетельствовала о том, что мужчина был лейтенантом войск его величества.

До этого Син был уверен, что Канди принадлежит только ему. Его охватил гнев, он забыл о том, что пришел попрощаться, что его отношения с Канди были чисто дружескими и что на следующее утро он уезжает, чтобы жениться на другой. От увиденного он словно с цепи сорвался.

Не собираясь уменьшать достоинств лейтенанта, Син решил сыграть злую шутку. Он знал апартаменты Канди так же хорошо, как и ее тело. Канди была ему представлена как миссис Раутенбах. И вот большой и разгневанный мужчина, склонившийся над кроватью и вопящий, как раненый бык, решил разыграть из себя единственного мистера Раутенбаха, вернувшегося с войны. Лейтенант быстро ретировался. А что оставалось делать? Во-первых, пришел муж миссис Раутенбах, а во-вторых, он — полковник. Последнее было весомей, так как юноша происходил из древнего рода, одна из заповедей которого гласила: «Никогда не заводи романов с женами командиров».

— Сэр, — произнес он, стараясь хоть чем-то прикрыть наготу, — надеюсь, я смогу вам все объяснить.

— Ты — недоносок! — Син произнес эту фразу таким тоном, что лейтенант понял — объяснения не помогут.

Кратчайшим маршрутом, через кровать, Син шел на него. Канди, будучи шокирована в первые минуты его появления, долго не могла принять участие в этом спектакле. Но теперь она закричала и откинула пуховое стеганое одеяло так, что Син запутался в нем и с грохотом повалился туловищем на пол, ногами на кровать.

— Убирайся! — крикнула Канди, пока Син пытался выбраться. Потом она быстро прыгнула на Коуртни, пытаясь связать его простыней. — Торопись! Ради Бога, торопись! — Как назло, лейтенант никак не мог попасть ногой в штанину бриджей.

— Он разорвет тебя на куски. — Канди бросила ему оставшуюся одежду. — Сапоги наденешь потом.

Лейтенант бросил мундир на плечо, схватил сапоги и напялил каску на затылок.

— Прошу прощения за причиненное вам беспокойство, — произнес он и добавил, вспомнив о правилах хорошего тона: — Пожалуйста, принесите мои извинения вашему мужу.

— Убирайся, болван, — взмолилась она, устав от борьбы со связанным Сином. Когда гость ушел, она встала и ждала, пока Син выберется из одеяла.

— Где он? Я убью его! Я уничтожу этого ублюдка! — Коуртни наконец-то вскочил на ноги и стал дико озираться. Но первым делом он увидел Канди, которая громко хохотала. И хотя в ее смехе было немного истеричности, все равно это было приятное зрелище.

— Почему ты остановила меня? — строго спросил Син, но тут же забыл о лейтенанте, посмотрев на грудь Канди.

— Он решил, что ты — мой муж, — прошептала она.

— Урод, — буркнул Син.

— Он милашка. — Вдруг она перестала смеяться. — Какого черта ты сюда приперся? Или ты думаешь, что все в этом мире принадлежит тебе?

— Ты принадлежишь мне!

— Иди к черту! — возмутилась Канди. — Племенной бык.

— Сначала оденься.

События разворачивались совсем неожиданно. Син думал, что она будет извиняться, каяться.

— Убирайся! — вопила она, все больше распаляясь. Син никогда не видел ее в таком состоянии и потому не успел уклониться от большой вазы, которая полетела ему в голову. Совсем озверев от фейерверка осколков, она схватила еще один снаряд, на этот раз зеркало в раме, которое разлетелось вдребезги о стену у него над головой. Несмотря на то что Син пытался уберечься, Канди умудрилась попасть в него тяжелым портретом неизвестного офицера. Она явно предпочитала мертвых героев.

— Сука! — прорычал Син, придя в ярость от боли, и перешел в контрнаступление.

Канди сопротивлялась, обнаженная и визжащая, но он поднял ее на плечи к швырнул на кровать.

— А теперь, моя девочка, — ворчал он, хлопая ее по мягкому месту с такой силой, что оставались розовые следы, — мы поучим тебя хорошим манерам.

Следующий удар оставил точный отпечаток его руки на ее милой щечке. Она поняла, что сопротивляться бесполезно. Потом удар послабее и последний — просто в назидание.

В очередной раз занеся руку, Син с раскаянием подумал, что впервые в жизни бьет женщину.

— Канди, — неуверенно произнес он и очень обрадовался, когда она села к нему на колени, обняла за шею и повернулась горящей щекой. Ему очень хотелось извиниться, более того, он был готов вымаливать прощение, но, преодолев себя, резко произнес: — Ты хочешь извиниться за свое поведение?