Онлайн книга «Власть меча»
На рассвете, когда четверка кралась по коридору, чтобы вернуть девушек в их номер, они услышали знакомые голоса в лифте, остановившемся на этаже, и едва успели спуститься по лестнице и затаиться на площадке: девушки носовыми платками затыкали рты, чтобы сдержать хихиканье, а над ними Сантэн и Блэйн, великолепные в вечерних нарядах и не подозревавшие об их присутствии, вышли из лифта и рука об руку направились по коридору к номеру Сантэн. Компания с сожалением покинула Париж и в отличном настроении доехала до немецкой границы. Предъявили паспорта французским таможенникам и проследовали далее с типичным галльским щегольством. Оставив у шлагбаума «бентли» и «даймлер», они направились к немецкому пограничному посту, где сразу увидели разницу в отношении к ним двух групп чиновников. Два немецких офицера были безукоризненно одеты, их обувь начищена до блеска, фуражки надеты строго под предписанным углом, а на левой руке у обоих – черная свастика на алом и белом поле. Со стены за их столом с фотографии в рамке на посетителей смотрел фюрер, строгий и усатый. Блэйн с дружелюбным «Guten Tag, mein Herr» положил перед офицером паспорта и стоял, болтая с Сантэн, пока офицер по одному рассматривал паспорта, сравнивал фотографию в документе с хозяином паспорта, ставил визу с черным орлом и свастикой и переходил к следующему паспорту. Паспорт Дэвида Абрахамса лежал в самом низу, и, дойдя до него, офицер остановился, снова прочел первую страницу, затем стал методично перелистывать и читать все страницы паспорта, после каждой внимательно глядя на Дэвида. Через несколько минут вся группа, окружавшая Дэвида, замолчала и стала удивленно переглядываться. – Я думаю, что-то не так, – негромко сказала Сантэн Блэйну, и тот подошел к столу. – Какие-то проблемы? – спросил он, и офицер ответил на правильном, хотя и с акцентом, английском: – Абрахамс – это ведь еврейская фамилия? Блэйн раздраженно покраснел, но, прежде чем он успел ответить, за ним остановился Дэвид. – Да, это еврейская фамилия, – спокойно сказал он. Чиновник задумчиво кивнул и постучал по паспорту пальцем. – Вы признаете, что вы еврей? – Еврей, – все так же спокойно ответил Дэвид. – В вашем паспорте не написано, что вы еврей, – уличил таможенник. – А разве должно быть написано? – спросил Дэвид. Офицер пожал плечами и спросил: – Вы хотите попасть в Германию – вы, еврей? – Я хочу попасть в Германию, чтобы принять участие в Олимпийских играх, на которые меня пригласило немецкое правительство. – Ага, значит, вы спортсмен-олимпиец – еврейский спортсмен-олимпиец? – Нет, я спортсмен-олимпиец из Южной Африки. Моя виза в порядке? Офицер не ответил на этот вопрос. – Пожалуйста, подождите. Он вышел через дверь в стене у него за спиной, прихватив паспорт Дэвида. Они услышали, как он с кем-то говорит в кабинете за стеной, и посмотрели на Тару. Она единственная из них немного понимала по-немецки, потому что изучала его для вступительных экзаменов и сдала, получив высший балл. – Что он говорит? – спросил Блэйн. – Они говорят слишком быстро… все время «евреи» и «Олимпиада», – ответила Тара, и тут дверь отворилась, и офицер вернулся с другим человеком, полным, розоволицым, очевидно, его начальником, потому что его мундир и манеры были гораздо более внушительными. – Кто здесь Абрахамс? – спросил он. – Я. – Вы еврей? Вы признаете, что вы еврей? – Да, я еврей. Я уже много раз говорил это. Что-нибудь не так с моей визой? – Подождите, пожалуйста. На этот раз в кабинет ушли все три чиновника, опять с паспортом Дэвида. Зазвонил телефон, потом послышался голос старшего офицера, громкий и подобострастный. – Что происходит? Все опять посмотрели на Тару. – Он говорит с кем-то в Берлине, – ответила Тара. – Объясняет насчет Дэвида. Односторонний разговор в соседней комнате закончился «Jawohl, mein Kapitän», произнесенным четыре раза, каждый раз все громче, и выкриком «Heil Hitler!». Снова звякнул телефон. Три чиновника один за другим вышли в комнату. Розоволицый начальник поставил в паспорт Дэвида штамп и картинно протянул паспорт. – Добро пожаловать в Третий Рейх! – провозгласил он, вскинул правую руку раскрытой ладонью вперед и крикнул: – Heil Hitler! Матильда Джанин нервно хихикнула: – Какой забавный! Блэйн схватил ее за руку и вывел из кабинета. Молчаливые и подавленные, они въехали на территорию Германии. Остановились в придорожной гостинице, и вопреки своим привычкам Сантэн сразу приняла номера, не осматривая предварительно постели, санитарные узлы и кухню. После ужина никто не захотел играть в карты или осматривать деревню, поэтому спать легли еще до десяти. Однако к завтраку хорошее настроение вернулось, и Матильда Джанин насмешила всех стихотворением, которое сочинила и в котором описала подвиги отца, Дэвида и Шасы на предстоящих играх. Днем, на протяжении всей поездки по красивейшим немецким местам настроение, и без того хорошее, все улучшалось, деревни и замки на холмах словно сошли со страниц сказок Андерсена, леса темных сосен составляли прекрасный контраст открытым лугам и журчащим рекам, пересеченным каменными мостами. Повсюду вдоль дороги виднелись группы молодежи в национальных костюмах: мальчики в ледерхозе [63] и шляпах с перьями, девочки в дирндлях [64] ; когда две большие машины проезжали мимо, им махали руками и выкрикивали приветствия. Обедали в гостинице, полной людей, музыки и смеха; им подали бедро дикого кабана с жареным картофелем и яблоками и мозельское вино, на вкус как виноградный сок, с солнцем, растворенным в светло-зеленой глубине. – Все такие счастливые и выглядят такими процветающими, – заметил Шаса, разглядывая полный народу зал. – Единственная страна в мире, где нет ни безработных, ни бедняков, – согласилась Сантэн, но Блэйн отпил вина и промолчал. Днем, приближаясь к Берлину, они выехали на северные равнины, и Шаса, который вел машину, свернул на обочину так внезапно, что Дэвид ухватился за приборный щиток, а девушки на заднем сиденье испуганно вскрикнули. |