Книга Орел в небе, страница 80 – Уилбур Смит

– Я не хочу, чтобы она страдала. – Дэвид пытался справиться со своим голосом, но тот по-прежнему дрожал. – Она достаточно натерпелась, разве вы не видите?..

– Мы говорим о возврате зрения, – снова вмешался Бриг, холодно и жестко. – Легкая боль – небольшая плата за это.

– Боли будет очень немного, Дэвид. Меньше, чем при удалении аппендикса.

Они снова замолчали. Двое старших мужчин наблюдали за молодым, не способным решиться.

– Каковы шансы? – Дэвид просил о помощи, хотел, чтобы решение принял за него кто-то другой, хотел отдать его в их руки.

– Неизвестно. – Рувим покачал головой.

– О боже, я не могу рисковать, когда все так сомнительно! – воскликнул Дэвид.

– Хорошо. Позвольте мне сформулировать так: существует реальная возможность – не вероятность, а возможность – что зрение восстановится частично. – Рувим тщательно подбирал слова. – И совсем небольшая возможность, что зрение восстановится полностью или почти полностью.

– Это в лучшем случае, – согласился Дэвид. – А в худшем?

– А худший – никаких изменений не будет. Она напрасно перенесет боль и неудобства.

Дэвид вскочил с кресла и подошел к окну. В широком заливе стояли танкеры, а вдали в яркое небо дымчатой голубизной поднимались холмы Тайгерберга.

– Ты знаешь, каким должен быть выбор, Дэвид. – Бриг не позволял ему отступить, безжалостно гнал навстречу судьбе.

– Ну хорошо. – Дэвид сдался и повернулся к ним. – Но с одним условием. Я на этом настаиваю. Дебра не должна знать, что есть шанс вернуть ей зрение...

Рувим Фридман не согласился:

– Ей нужно сказать.

Бриг яростно ощетинил усы.

– Почему? Почему ты не хочешь, чтобы она знала?

– Вам известно, почему, – ответил Дэвид, не глядя на него.

– Но как вы объясните ей? – спросил Рувим.

– У нее сильные головные боли... Сообщим, что у нее опухоль... ее нужно удалить. Это ведь правда, не так ли?

– Нет, – возразил Рувим. – Я не могу сказать ей это. Не могу обманывать.

– Тогда я сам это сделаю. – Голос Дэвида снова звучал твердо. – И я объясню ей, каков будет исход операции. Благоприятный или нет. Я сделаю это. Вам понятно? Вы согласны?

Немного погодя они кивнули, принимая условия Дэвида.

* * *

Дэвид попросил шеф-повара отеля собрать корзину для пикника, а бар предоставил ему переносной холодильник с двумя бутылками шампанского.

Дэвиду хотелось ввысь, на простор, но нужно было уделять все внимание Дебре, а не механизмам, и он неохотно отказался от мысли лететь с ней; вместо этого они по канатной дороге поднялись на крутые склоны Столовой горы. С верхней станции на плато уходила тропа, и они рука об руку шли по ней, пока не набрели на прекрасное место на краю утеса, где смогли уединиться в безбрежном океане пространства.

Снизу, за две тысячи футов, до них долетали звуки города, еле слышные и неузнаваемые, их приносили случайные порывы ветра: автомобильный гудок, шум локомотивов на грузовой станции, крик муэдзина, призывающего правоверных на молитву, крики детей, отпущенных после уроков. Но все эти далекие шумы человечества лишь подчеркивали их одиночество, а ветер с юга казался сладким и чистым после грязного городского воздуха.

Они пили вино, и Дэвид набирался решимости. Он уже хотел заговорить, но Дебра опередила его.

– Хорошо быть живой и любимой, дорогой, – сказала она. – Мы очень счастливы, ты и я. Ты это знаешь, Дэвид?

Он издал звук, который можно было принять за согласие, и храбрость покинула его.

– Если бы могла, ты хотела бы что-нибудь изменить? – выдавил он наконец, и Дебра рассмеялась.

– Конечно. Полной удовлетворенности не бывает до самой смерти. Я поменяла бы многое в мелочах, но не главное. Ты и я.

– А что бы ты конкретно изменила?

– Я бы хотела лучше писать, например.

Они снова смолкли, прихлебывая вино.

– Скоро солнце сядет, – сказал он ей.

– Расскажи, – потребовала она, и Дэвид попытался найти слова, чтобы описать оттенки облаков, которые мерцали над океаном, слепили последними золотыми и кровавыми лучами. И понял, что никогда не сумеет. Он смолк на середине фразы.

– Сегодня я разговаривал с Рувимом Фридманом, – внезапно произнес он, не способный к более мягкому подходу, и Дебра застыла рядом с ним в своей особой неподвижности робкого дикого зверька, почуявшего свирепого хищника.

– Так плохо!? – сникла она.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты привел меня сюда, чтобы рассказать... и потому что ты боишься.

– Нет, – возразил Дэвид.

– Да. Я очень ясно чувствую это. Ты боишься за меня.

– Неправда, – попытался заверить ее Дэвид. – Я слегка обеспокоен, вот и все.

– Расскажи.

– Небольшой нарост. Не опасный – пока. Но с ним нужно что-то делать... – Он, запинаясь, изложил тщательно подготовленное объяснение, а когда закончил, она долго молчала.

– Это необходимо, абсолютно необходимо? – осведомилась она наконец.

– Да, – ответил он, и Дебра кивнула, полностью доверяя ему. Потом улыбнулась и схватила его за руку.

– Не мучай себя, Дэвид, дорогой. Все будет в порядке. Вот увидишь, нас это не коснется. Мы живем в своем особом мире, и там никто не может нас тронуть. – Теперь она пыталась успокоить его.

– Конечно, все будет хорошо. – Он прижал ее к себе и наклонился, чтобы отпить вина.

– Когда? – спросила она.

– Завтра ты ложишься в больницу, а операция на следующее утро.

– Так быстро?

– Я подумал, что лучше покончить с этим побыстрее.

– Да. Ты прав.

Она тоже отпила вина, задумчивая, испуганная, несмотря на напускную храбрость.

– Мне разрежут голову?

– Да.

Дебра вздрогнула.

– Риска нет, – заверил он.

– Конечно. Я в этом уверена, – быстро согласилась она.

* * *

Дэвид проснулся среди ночи и сразу понял, что он один, что Дебры, мягкой и сонной, рядом нет.

Быстро выскользнув из постели, он направился в ванную. Пусто. Он прошел в гостиную и включил свет.

Она услышала щелчок выключателя и отвернулась, но Дэвид успел увидеть у нее на щеках слезы, легкие серые жемчужины. Быстро подошел.

– Дорогая, – произнес он.

– Я не могла уснуть.

– Все в порядке. – Он наклонился к дивану, на котором она сидела, но не касался ее.