Книга Раскаты грома, страница 38 – Уилбур Смит

– Командую? Здесь никто не командует! Боем руководит дьявол.

– Сэр Чарльз посылает три батальона подкрепления, – крикнул ему в ухо Сол.

– Они нам пригодятся, – ответил Ачесон, потом сказал: – Фридман, я подвернул ногу. Как можно крепче завяжите шнурки моего ботинка – до конца дня эта нога мне понадобится.

Сол без возражений наклонился и принялся возиться с его ногой.

Одного из стрелявших через бруствер отбросило в сторону. Он упал Ачесону на колени, и мозг из раны в виске забрызгал их обоих. Вскрикнув от удивления и отвращения, Сол отпрянул и вытер лицо, потом потянулся, чтобы стащить тело с ног Ачесона.

– Оставьте его! – резко сказал Ачесон. – Займитесь ботинком.

Сол подчинился, а Ачесон снял с шеи шелковый платок и прикрыл изуродованную голову. Он сотни раз видел сегодня такую рану – голова прострелена справа.

– Холм Алоэ, – яростно прошептал он. – Если бы только мы захватили холм Алоэ. – Потом глухо добавил: – Бедные мои парни.

И осторожно снял с колен голову убитого.

– Они созрели, пора их косить!

Во главе пятисот своих бюргеров Ян Паулюс оставил холм Алоэ, двинулся вперед, прополз на животе вниз по лабиринту камней и наконец оказался в складке недоступной обстрелу местности под ложной вершиной. В двадцати ярдах впереди был правый край английской траншеи. Саму траншею они не видели, но слышали нечленораздельные крики раненых, выкрики «Санитары! Санитары, сюда!» и «Подносчики боеприпасов, сюда!», а поверх выстрелов непрерывное щелканье затворов.

– Ты должен дать сигнал пушкам, уум Пол, – напомнил один из бюргеров.

– Ja. – Ян Паулюс снял с головы шляпу и помахал ею в сторону холма Алоэ за ними. Он видел, что его сигнал принят и будет по гелиографу передан на батареи.

Длинная цепь людей напряженно ждала. Ян Паулюс взглянул на них и увидел, что все они неотрывно смотрят вперед.

Большинство лиц заросло бородами различных оттенков, но тут и там видны безволосые лица, слишком молодые для войны. Слишком юные, чтобы скрыть страх.

«Слава Богу, моему старшему еще нет двенадцати, а не то он тоже был бы здесь».

Он виновато оборвал эту мысль и сосредоточил все внимание на артиллерийском огне впереди.

Неожиданно огонь прекратился, в наступившей относительной тишине приглушенно звучали ружейные выстрелы. Ян Паулюс выждал несколько медленно ползущих секунд, про себя считая до десяти, а потом набрал в грудь воздуха и взревел:

– Vrystaat [12] ! Вперед, Свободное государство!

Подхватив его крик, бюргеры с дикими воплями устремились вперед на английский фланг. Они были так близко, появившись словно сплош ной стеной из-под английского бруствера, что инерция пронесла их в самую середину редкой цепочки оглушенных, измученных жаждой и ошеломленных ланкаширцев. Вряд ли был сделан хоть один выстрел, и хотя

завязалось несколько схваток, большинство англичан в ответ на крики «Руки вверх! Руки вверх!» побросали ружья и устало поднялись с высоко поднятыми вверх руками. Торжествующие бюргеры окружили их и погнали через бруствер вниз по склону к холму Алоэ. Толпа бюргеров и солдат растянулась вдоль траншеи больше чем на пятьдесят ярдов.

– Быстрей! – Ян Паулюс перекрикивал общий шум. – Хватайте их и уводите.

Он хорошо понимал, что это лишь небольшая местная победа, примерно на десятой части траншеи.

Но крики:

– Траншея захвачена!

– Где офицеры?

– Назад, парни! – эти крики уже распространялись вдоль английской линии. Ян Паулюс посеял зерно поражения и теперь должен сделать то же самое на всей позиции. Он спешно вызывал подкрепления с вершины, сотни его бюргеров уже бежали вперед с холма Алоэ.

Еще пять минут, и смятение сменит полная победа.

– Будьте вы прокляты, сэр! Что это вы удумали?!

Властный голос позади, несомненно, принадлежал высокопоставленному английскому офицеру. Ян Паулюс повернулся и увидел высокого сердитого джентльмена, чьи заостренные седые усы дрожали от ярости. Апоплексическая краснота его лица была под стать слою красной пыли.

– Увожу ваших пленных.

Ян Паулюс с трудом подбирал слова чужого языка.

– Будь я проклят, если вы это сделаете, сэр.

Тяжело опираясь на плечо маленького, худого смуглого человека, офицер вытянул руку и помахал пальцем перед лицом Яна Паулюса.

– На этом холме никто не сдастся. Будьте добры, уберите ваш сброд с моих позиций.

– Сброд? – взревел Ян Паулюс. Вокруг буры и англичане остановились и с интересом следили за этим обменом мнениями.

Ян Паулюс повернулся к ближайшим бюргерам.

– Vat hulle weg! Уведите их!

Приказ был подкреплен не допускающим двух толкований жестом.

– Ничего подобного, сэр! – Ачесон сердито посмотрел на него и распорядился: – Парни, вернитесь и перестройтесь с девонширцами. Быстрей! Пошли, пошли!

– Эй! – Ян Паулюс поднял руку. – Это мои... – Он остановился, подыскивая слово. – Мои пленники.

– Сэр! – Ачесон выпустил плечо Сола, выпрямился во весь рост и сердито посмотрел в лицо Яну Паулюсу. – Даю вам пять минут, чтобы убраться из моей траншеи, иначе вы станете моим пленником. Желаю доброго дня.

И он, хромая, ушел по траве. Ян Паулюс оторопело смотрел ему вслед; в пятидесяти шагах Ачесон повернулся, сложил руки на груди и принялся мрачно ждать, пока истекут пять минут.

Вокруг него собралась небольшая группа окровавленных грязных солдат, и было ясно, что он с этой жалкой кучкой намерен до конца выполнять свой воинский долг. Яну Паулюсу хотелось досадливо посмеяться над этим тощим старым козлом. Но он с отчаянием понял, что большинство его пленных возвращаются к Ачесону.

Он должен что-то сделать, но что? Победа быстро превращалась в фарс.

– Остановите их! – крикнул он бюргерам. – Держите тех, кто поднял руки. Они не могут теперь передумать!

И тут положение резко изменилось. За Ачесоном и его крошечным отрядом на фоне неба показалась фаланга свежих солдат в хаки – батальоны подкрепления, посланные от подножия горы сэром Чарльзом, наконец прибыли. Ачесон оглянулся через плечо и увидел их. Коричневый пергамент его лица буквально разорвала широкая злая улыбка.

– Примкнуть штыки! – закричал он, выхватывая шпагу. – Горнист, трубить атаку! Вперед, ребята! Вперед!

Подпрыгивая и спотыкаясь, как журавль со сломанной ногой, он повел солдат вперед. За ним на траншею накатывалась волна штыков. Бюргеры Яна Паулюса ненавидят обнаженную сталь.