Онлайн книга «Чертовщина за свой счет»
|
– Да-а-а! – протянула Наташка. – Ну да… – растерянно обронила я. – Да! – коротко отчеканил Лешик – Ничего страшного, – встряхнулась подруга. – Приплывем в Углич и справим тебе элегантные… – Кирзовые сапоги и коня в придачу, – дополнил совсем не жадный Лешик. Алена благодарно поклонилась ему в пояс. Наташка отвесила сыну легкую оплеуху: – Что ты издеваешься над несчастным ребенком! – Не больше, чем вы, дорогие мои, – ехидно улыбаясь, огрызнулся тот. Пока они, с позволения сказать, клеймили друг друга позором, я лихорадочно подсчитывала материальные ресурсы. Не уверена, но, кажется, что-нибудь простенькое приобрести сможем. Вот только размер у дочери проблемный – тридцать пятый. Да и нога узкая… Мои рассуждения были неожиданно прерваны тишиной. Мать с сыном смотрели в разные стороны и молчали. – Спор закончился? – бодро спросила я, обращаясь к обоим. – Да! – громко ответила мне дочь из санблока. – И опять родилась истина. – Какая? – Все та же… – Алена добросовестно продолжала разговор. – Лешка не сын Натальи Николаевны. Его ей подменили в роддоме. Подкидыш! Опять человек остался без матери, – посетовала она. – Мы конечно пригреем его, до ужина, ну а потом… – Потом он пожалеет, что обидел мать, – трагически прошептала Наташка, смахивая слезы. – Лешка! Сейчас же извинись перед матерью! – За что?! – Наталья Николаевна, пожалуйста, скажите ему – за что. Он скоропостижно запамятовал. Наташка тяжело вздохнула, с укором взглянула на сына и, смахнув очередную слезу, насупилась. Но буквально тут же на ее губах мелькнула виноватая улыбка, и она выдавила из себя: – Сама не помню. Но брюки ему больше никогда не буду гладить! – На последних словах голос ее значительно окреп. – Надо срочно худеть! – вклинилась я, стараясь повернуть беседу в другое русло. – Едва втащилась по трапу. Наташке не очень хотелось отрываться от предмета своего монолога. Но тема похудания очень актуальна, и подруга с пол-оборота включилась в беседу, подтвердив, что худеть мне крайне необходимо. Если не для красоты, то уж ради здоровья обязательно. – Знаешь Нинку из двести двадцать третьей квартиры? – продолжила я. Наташка, естественно, знала всех, кого знаю я, и даже больше. – Так вот она сидит на очень жесткой диете: два дня ничего не ест, пьет только простую воду. На третий день – пюре из трех помидоров. На четвертый – не помню, а вот на пятый… – На пятый от нее ушел муж, – мрачно продолжила Наташка. – К Лидии Георгиевне из третьего подъезда. Между прочим, размером отсюда – до завтра. Нет, нам с тобой просто надо лопать поменьше. Ленусь! Что скажет по этому поводу медицина? – Медицина здесь бессильна. – Дочь старательно упаковывала свои вещи в сумку. И эта проблема волновала ее больше всего. – Может, вам проще пробраться в Южную Африку или попроситься в концлагерь? – подал наконец голос Лешик. – Вот видишь, куда он послал родную мать! – моментально завелась Наташка. – Во-первых, не родную, как сами не так давно сказали, – почти пропела Алена. – Во-вторых, не вас одну. И в-третьих, для вашего же блага. – Я чувствую, над нами здесь просто издеваются! – Негодованием лучились даже Наташкины кроссовки, попеременно шлепавшие по ковровому покрытию. – Пойдем отсюда! – На мой вопрос о маршруте удостоила меня сочувствующим взглядом и даже укоризненно покачала головой: – Ужинать, конечно! Взгляни на часы! Ветерана речного пароходства за соседним столиком не оказалось. Очевидно, задерживался. Все-таки следовало поискать его раньше на свежем воздухе. Кинг-Конг, обслуживая нашу бригаду, поэтапно уронила столовые приборы – два использованных ножа и одну вилку. Девушка явно нервничала. Руки у нее дрожали. Я с изумлением увидела на ее правой руке тоненькое обручальное кольцо и опять перевела взгляд на лицо. Может быть, из-за того, что мы к ней попривыкли, она уже не показалась мне страшненькой. Если бы не эта тяжелая лошадиная челюсть… – Вам что-нибудь принести еще? – спросила она, и я опустила глаза вниз, хлопнув ими пару раз от неловкости. – Сегодня все из рук валится, – тихо продолжила она. – Позвонила мама – дочка заболела. Кажется, корь. Не успела я выразить абсолютно искреннее соболезнование и дать пару практических советов, как Наташка привычно оседлала своего коня добродетели. В результате посуду со стола мы убрали сами, несмотря на стойкое сопротивление бедной девчонки. Оно, кстати, было оправданно. Кинг-Конг тут же схлопотала строгий выговор от бдительного начальства. Закончилось все разборкой у капитана, где подруга яростно требовала уволить директора ресторана за полное бездушие и подстрекательство к самоубийству бедной официантки. Последнее обвинение базировалось на словах Кинг-Конга: «Если меня уволят – конец». Результат разборки был положительным: в том смысле, что на рабочий стол капитана Наташка положила заявление от коллектива туристов, но только за своей подписью, – об издевательствах административного персонала над подчиненными. Административный персонал в лице директора столовой положил заявление об увольнении. Алина, она же Кинг-Конг, лучшая официантка теплохода, последовала ее примеру, а капитан положил эти бумаги в мусорную корзинку. Разошлись все после бурного процесса братания в полном удовлетворении. Капитан оказался серьезным, но вполне демократичным. И на нарушителя закона никак не походил. Что ж, внешность иногда бывает обманчивой. Ветерана мы прозевали. Он благополучно отужинал в наше отсутствие и ушел. Оставалось одно – бегать по всему теплоходу в надежде, что он где-нибудь, да попадется. Как назло, не попадался. Зато на последнем круге почти в лобовую столкнулись с Мисюсей. В отсутствие женушки он заарканил массовичку Людмилу. Лицо массовички выражало страдание. Очевидно, у нее было навязчивое желание избавиться от туриста, но отсутствовала возможность. Заметив нас, Мисюся стушевался и не успел докончить очередную фразу. Воспользовавшись заминкой, Людмила поспешила уйти – едва ли не бегом. Мисюся решил срочно разъяснить нам свое поведение, дабы мы не наябедничали Любане. Он приноровился к нашей быстрой ходьбе и голосом, полным раскаяния, поведал содержание беседы с массовичкой. С грацией марафонца Мисюся перебегал от Наташки ко мне, одновременно ухитряясь не отстать, и это очень раздражало. Пришлось притормозить. – Сеня, бежал бы ты к Любушке, – вышла из терпения подруга. – Нас пугают леденящие подробности твоего рассказа о том, как Иван Грозный утопил очередную женушку в полынье. Сейчас еще лето. А твой миф навевает морозную свежесть. Как одноименный стиральный порошок. Неужели не нашел другого повода пристать к Людмиле? Беги, родной, к Любане. Лучше расскажи ей. И храни тебя Бог! Мы ей ничего не скажем о встрече. Он и побежал. Все так же – как марафонец. На ходу сообщив нам, что страшная история не миф, а историческая реальность. И путевая информация на теплоходе оставляет желать лучшего. После четвертого круга по лайнеру пришла мысль, что ветерана надо поискать внутри, а не снаружи. Хотя какой смысл по такой погоде торчать в холле, в кинозале, в музыкальном салоне, в гладильной… Нет! Только не в гладильной. В конце концов, поймаем ветерана завтра утром. |