Книга Леопард из Батиньоля, страница 15 – Клод Изнер

Жозеф подошел к старику в рабочей блузе:

— Как это случилось?

— Знать не ведаю. Я со своими работягами пошел подкрепиться в лавку молочника, у него там бистро, только сели — ка-ак шарахнет, и вспыхнуло все в один миг. Повезло еще, что нас там не было, — сказал старик, глядя на пылающий мебельный склад.

— А где месье Андрези? Вы его видели?

Старик покачал головой.

Жозеф напрасно искал переплетчика среди уцелевших — его нигде не было.

— Боже, какой кошмар! А если он остался в мастерской?!

Погорелец с мебельного склада бессильно развел руками.

Привалившись к стене, Жозеф с трудом подавил приступ дурноты, вытер платком лицо, вспотевшие ладони и простонал:

— Он погиб!

— Пожарные! Наконец-то! — закричала какая-то женщина.

Сложный машинно-мускульный организм из людей и выдвижной лестницы, с жилами-тросами и веной-шлангом, приготовился к контратаке. Один пожарный взялся за металлический наконечник, насаженный на шланг, капрал махнул рукой второму, приставленному к паровой помпе. Длинный мягкий рукав скользнул змеей на мостовую, свернулся кольцами. Спазмотическими рывками пошла вода и наконец ударила длинной струей.

Понадобилось два часа, чтобы победить пламя. От того, что было переплетной мастерской и жилищем Пьера Андрези, остался почерневший остов.

Воспользовавшись суматохой, Жозеф подобрался поближе и решился переступить порог обгоревшего домика. Книги превратились в пласты остывающей магмы. Молодой человек поднял отрез шагрени — она рассыпалась в руках. Он приметил три обуглившиеся трубочки — полые цилиндрики сантиметров двенадцати в длину, — бездумно поднял их, сунул в карман и вернулся к хозяину мебельного склада:

— Вы уверены, что слышали взрыв?

— Кто ж его знает, может, и взрыв. Проклятые студенты дел натворили… Ох, беда какая! Мы же все теперь без работы, что ж дальше будет, господи!

Курносая женщина рядом предположила:

— Вероятно, газ взорвался.

— А вы не видели Пьера Андрези? — спросил ее Жозеф.

— Бедняга, он не успел выскочить из мастерской, — покачала головой женщина. — У меня колбасная лавка напротив, через окно все видно. Когда огонь вспыхнул, месье Андрези как раз склонился над прессом… Ах, это ужасно, ужасно, там же столько книг было — загорелось все в секунду…

Книжная лавка «Эльзевир» уже не походила на укрепленный лагерь. Покупатели разошлись, Кэндзи отправился провожать Анатоля Франса. А фрейлейн Беккер заявила, что, пока всех до единого мятежников не арестуют, она на велосипед не сядет — скорее уж оседлает чертово колесо, о котором пишут в газетах, [36] чем подвергнет опасности свою персону и драгоценный механизм, когда на улицах бесчинствуют шпана и силы порядка.

К великому неудовольствию Виктора, примчалась мадам Баллю, консьержка дома номер 18-бис, — ей не терпелось обменяться впечатлениями со своей товаркой Эфросиньей. В итоге все три дамы — точь-в-точь три Мойры — затрещали сороками, сбившись в стаю вокруг конторки. И все три в голос охнули при виде Жозефа в кепи набекрень, потного и раскрасневшегося. Ввалившись в лавку, молодой человек слова не успел сказать — мать кинулась к нему обниматься, благодаря всех святых за то, что вернули ей отпрыска целым и невредимым.

— Котеночек мой бедненький, ты так быстро бежал, за тобой гнались эти разбойники? Говорила я вам, месье Легри, сущие лиходеи! Да посмотрите же на него, он весь мокрый!

— Матушка!

— Не волнуйтесь, мадам Пиньо, он же не снежная баба, не растает, — улыбнулся Виктор, вызволяя своего управляющего из материнской хватки.

— Па… патрон, это… это чудовищно! Месье Андрези… переплетчик… погиб! Сгорел заживо!

— Ах, господи боже, звери! Просто звери — теперь они поджигают честных горожан! — раскудахталась мадам Баллю.

Виктор попытался увлечь Жозефа к подсобке — тщетно. Три дамы, истерично выражая свои чувства, не позволяли мужчинам и шагу ступить.

— Дайте же ему наконец сказать! — возопил Виктор.

— Одни говорят — студенты подожгли, другие кричат — анархисты, третьи считают, что это несчастный случай, пока ничего не известно, никто ничего не видел, не слышал, полная неразбериха, — прорвало Жозефа, — герметизм какой-то…

— Что такое «герметизм»? — вопросила Хельга Беккер.

— Дело темное, — буркнул Виктор.

— …а в итоге пожар, страшный пожар, и все сгорело, всё! — шепотом закончил юноша.

— Я иду туда, оставайтесь на хозяйстве, и ни слова месье Мори, — грозно приказал Виктор, накидывая сюртук и хватая шляпу с тростью.

— А если мадемуазель Айрис спросит? — поинтересовалась Эфросинья, не сводя глаз с Жозефа.

— Будьте тише лани, учуявшей охотника, — ответил Виктор, мысленно поблагодарив Альфонса де Ламартина за полезный афоризм.

Мадам Пиньо сравнение понравилось, она гордо поджала губы и не стала развивать тему. А Жозеф стоял столбом и смотрел на прекрасную евразийку в платье из муслина в белую и розовую полоску с пышным воротником, перехваченным на шейке черной лентой.

— О чем же таком я должна спросить, мадам Пиньо? — осведомилась Айрис, девушка с миндалевидными глазами, только что спустившаяся по винтовой лестнице.

Высматривая фиакр, Виктор почему-то вдруг вспомнил неземное создание, которое прошлой зимой произвело фурор на сцене «Фоли-Бержер». Танцовщица в полупрозрачных одеждах вилась блуждающим огоньком, порхала бабочкой в разноцветных лучах софитов, и эти трепетные пируэты были похожи на его, Виктора, жизнь. Плавная поступь его жизни тоже порой прерывалась змеиными извивами хореографии Лоя Фуллера. [37] Он кружился, сжимая в объятиях тайну, бесновался перед лицом опасности и падал, опустошенный, сдаваясь во власть извечно преследовавшей его скуки. Одна лишь Таша умела развеять сплин и придать смысл его существованию.

Движение было плотным, но фиакров не наблюдалось. Пришлось отправиться пешком. Прорвавшись через громокипящий бульвар Сен-Жермен, Виктор вышел к улице Месье-ле-Пренс. Табличка «УЛИЦА ПЕРЕКРЫТА» его не остановила, и вскоре он уже подходил к тому месту, где стояла мастерская переплетчика. На почерневшей от гари стене здания, к первому этажу которого примыкали мастерская и мебельный склад, черной усмешкой зияла трещина. Страницы растерзанных огнем и водой книг усеивали мостовую. На тротуаре были сложены в кучу стулья, рядом притулился сундук.