Онлайн книга «Ненавижу»
|
— А сейчас, друзья мои, выступит юное дарование из города Саранска, — Дальский сверился со сценарием. — Маша Потутина. Какая прелесть! Сколько в этом имени естественности и какой-то провинциальной наивности. Просим! Маша споет нам старинный романс о любви. Первые аккорды, и камера выхватила пухлую блондинку. Светлана Борисовна взглянула и тут же отвернулась: таких на телевидении сотни, особенно с тех пор, как дали цвет в кадре. Накрашенный рот, голубые глаза с накладными ресницами, немного блесток на лице. Ей бы пару сантиметров в талии убрать, а так ничего… особенного. Блондинка старательно изображала неразделенную и порочную страсть, трогательно заламывая руки. Ее тело фальшиво извивалось, рискуя выскочить из черного, почти прозрачного платья: Движенье рук в слепом объятье танца, В смертельном па при свете фонаря, Мы падаем, не в силах удержаться На тусклом лезвии заснеженного дня. Откуда-то сверху на сцену падал искусственный снег, в уголках глаз Маши Потутиной из города Саранска сверкали искусственные слезинки. Она казалась трогательной, невинной и почему-то очень желанной. Ей шел восемнадцатый год. Мамонт-Дальскому исполнилось шестьдесят. И в шестьдесят он в первый раз влюбился. — Она обожгла! Это богиня, а не женщина. Как она поет, боже мой, Светка, как она поет! Гурия! Сирена! — Пустышка… — Дура! — Павел Петрович вдруг рассердился. — В тебе говорит ревность и зависть. Она — женщина, а ты так, рабочая лошадь. Без пола и возраста. Ей стало обидно: — Ты сам меня сделал такой! Узкий, пергаментный палец ласково погрозил: — Э нет! Такой себя сделала ты сама, а я лишь был свидетелем… — И почти без паузы. — Эта женщина создана для меня. Я женюсь на ней. Дай телефон и выйди: интимный разговор. Об этом романе заговорили как-то сразу. Но Дальскому было все равно. Он дарил Маше охапки роз, водил на концерты и в кино, и молодился, молодился, молодился… Брал ключи от Светкиной квартиры, а саму Светку просил погулять на свежем воздухе часиков так…пять-шесть. Один раз ей пришлось «гулять» всю ночь на Московском вокзале, приткнувшись между чужими баулами и чемоданами. В боку кололо, сердце ныло, душа плакала. Слева приткнулся плохо-пахнущий мужичок. Светлана Борисовна подобрала ноги, пытаясь пристроиться поудобнее, но какой-то баул упал… Поднялся крик, ор, и она сбежала. На невском проспекте поднималось пурпурное небо. — Ваши документы. Достала паспорт. — А дома чего не ночуете? — без всякого интереса спросил милиционер. — Не пускают, — также без всякого интереса ответила Светлана Борисовна. Без всякого интереса и разошлись. Павлу она позвонила из телефона-автомата. Автомат сожрал копейки и ответил сонный голосом Дальского: — Светик, мы спим. Погуляй еще немного. И почему она тогда не взорвалась?! Любила, наверное. Вопрос армянскому радио: может ли любовь быть унижением? Ответ: может, если вас зовут Захер Мазох. С Машей столкнулись на лестнице: — Доброе утро, Маша. Как там Павел Петрович? Маша фыркнула и неторопливо прошла мимо. Светлана уловила запах своих духов, их ей Дальский привез из Нью-Йорка, и с тех пор она берегла маленький флакончик, как святыню. — Маша, а вы завтракали? Цок-цок, и только сладко-пряный флер… Дверь в квартиру была нараспашку. Она осторожно вошла. Словно чужая и незнакомая. Щелкнула замком, сняла распаренные от воды и снега боты. С них сразу натекло. Цок-цок! Хлюп-хлюп. У той каблучки звонкие, кожа на сапогах нежная, мягкая, заграничная. Про пальто и вовсе помолчим — если боты "прощай, молодость", то пальто — "прощай, жизнь". — А-а! Светка! Заходи! — Павел Петрович брился в узкой ванной комнате и что-то напевал. Увидев его поджарые, аккуратные и совершенно голые ягодицы, Светка невольно покраснела. А если повернется? — Завтрак сделаешь? Она беззвучно кивнула, ускользнув на кухню. Четыре яйца, немного томатной пасты, тертый сыр, молоко. Все смешать и вылить на раскаленную сковороду. Посолить, поперчить, посыпать зеленым луком. Накрыть крышкой. Через минуты выключить газ. Подать на стол горячим. Все, как он любит. И чай. Тоже горячий, обжигающий. — М-м! Как вкусно! — Дальский сосредоточенно двигал челюстями. — Сама-то, наверное, не будешь? Так и думал. Фигуру бережешь? Представляешь, Машка тоже фигуру бережет, после шести не ест. Сегодня порывалась сделать французский салат красоты, но в твоем доме яблок не оказалось. Странно… Зима, витамины нужны, а у тебя свежих яблок нет. Купила бы… — Куплю. — На! — на вилке подрагивало желтое месиво с зеленым глазком лука. — Извините, Павел Петрович, всю ночь не спала, есть не хочу — а спать… — В твоем возрасте не спать вредно, — хохотнул Дальский и положил себе добавки. — Французы, знаешь что, говорят по этому поводу? Да что же его к французам-то сегодня тянет, — встревожилась вдруг Светлана Борисовна. А ну как уедет туда? На юбилей вроде как и телевизионная амнистия полагается. А если уедет? Я-то как? Всегда при нем, но во Францию не возьмет. Куда тебе до Парижу-городу, Светка?! Тебе бы в Ленинграде остаться. — Эй! Заснула? — Что? — Ночь без сна — очень вредна для организма, поскольку вскрывает возраст души. Две ночи без сна — показы дадут занть о биологическом возрасте. Так французы говорят. Это мне Машка вчера процитировала. Огонь, а не девка. Как обнимет, так и сердца нет — останавливается. — Павел… Петрович, а если месяцы без сна? Один, два, год? Такое возможно? Что ваша Потутина на это скажет? — У-у, — скривился он. — Опять ревнуешь. Стыдно, Светлана. Маша — девушка хорошая, честная… "Только спит со старым мужиком", — мысли на то и мысли, чтобы их держать при себе, не так ли? Поэтому молчи, Светлана Борисовна, молчи, пока силы есть на немоту. Но не выдержала: — Я вопрос задала… — Вопрос она задала! Все твои вопросы давно известны. Тогда ты умрешь, и никому не будет дела до твоего возраста, как физического, так и душевного. — Смешные эти французы, — вполне серьезно сказала Светка. — Ничего не знают о том, что говорят…. — Будто ты знаешь! — Дальский промокнул губы салфеткой. — Было очень вкусно! Мне пора… — Еще чаю, — взмолилась она. Павел Петрович поморщился, но согласился: — Полчашки. И разбавь кипяточком. Тот слишком крепким сделала. Быстрее, давай! У меня сегодня "Новости". С хрустом потянулся, натянув на выступающем брюшке модную рубашку. Светлана Борисовна заметила, что ширинка на брюках расстегнулась, но не сказала — неловко как-то, наверное, и сам заметит. |