Книга Няня для принцессы, страница 32 – Ольга Хмельницкая

– Нарушает, мошенничество, – согласился Миша. – Но может оказаться, что у нас нет выхода. Меня вечером убьют. Учитывая, что уже вечер, я думаю, что это произойдет через пару часов.

– А если ты согласишься? Отдать двести долларов?

– Продержат в камере, пока деньги не получат, а потом выпустят.

Катя посмотрела на него долгим взглядом.

– Мне это не нравится, – проговорила она. – Это уже не игра.

– Для нас это вообще не игра, – ответил Миша.

– Надо подумать, – сказала Катя, вставая и откладывая в сторону очки и наушники.

– Пара часов у нас есть, чтобы взвесить все «за» и «против».

Она чмокнула Мишу в висок и пошла на кухню кипятить воду для чая.

Квартира Маши была опечатана.

– Сейчас приедет опергруппа, – сообщил следователь. – И начнем. Шестое чувство, помноженное на опыт, подсказывает мне, что скоро мы получим ответы на многие вопросы.

Лестничная площадка была сухой и светлой, на подоконнике стояла банка, в которой когда-то была лососевая икра. Теперь там лежали окурки.

– Интересно, кто тут на площадке у Кукевич курит? – спросил следователь.

– Думаете, у нее есть таинственный ухажер, – спросила Елена Варфоломеевна, – который и затеял всю кашу?

Следователь задумался.

– Хорошо бы за квартирой последить, – сказал он. – Но уже поздно, если мы ничего не найдем при обыске, то его-то обыском мы спугнем в любом случае.

– Это логично, – произнесла няня, – сначала Нинель Петровна Чудникова кончает жизнь самоубийством из-за неверного мужа, потом любовник Маши убивает самого Федора Чудникова. Шекспировские страсти.

Следователь фыркнул.

– Это маловероятно, – проговорил он, приваливаясь к косяку рядом с Еленой Варфоломеевной и заглядывая в ее декольте. – Но наличие у Маши парня вполне вероятно. Что осложняет дело.

Елена Варфоломеевна всмотрелась в окурки.

– Не было тут никакого парня, – сказала она. – Тут две девушки курили. Это окурки от двух видов тонких дамских сигарет.

– Одна из них Кукевич, – решил следователь, – а вторая кто?

– Ну не бабульки наши бдительные, это точно, – усмехнулась няня. – Такие сигареты курят женщины гламурные, читающие толстые глянцевые журналы.

Следователь взял пепельницу и положил ее в белый бумажный пакет, который достал из кармана. А потом провел пальцем по щеке Елены Варфоломеевны.

– Иди сюда, – сказал он, обнимая ее за шею.

– Держите себя в руках, – строго произнесла няня, – мы просто друзья, мы же договорились.

Он смотрел своими светлыми глазами с белесыми ресницами, и на его лице не было никакого выражения.

«Профессиональная привычка», – подумала няня.

В глубине глаз что-то тлело, как головешки.

– Надо платить, – вынес вердикт Миша, отхлебывая чай и вгрызаясь зубами в пряник. – Всего двести долларов, и Кроки на свободе.

До часа икс оставалось всего около сорока минут. В этот момент крокодил сидел, запертый в стальной клетке, с лапами, перевязанными железными цепями, и с намордником на голове. Принцесса пробиралась с огнеметом через лес, внимательно поглядывая по сторонам.

– Тебе решать, – сказала Катя. – Я нашла огнемет. Попытаюсь добраться до тебя, если не будет другого выхода.

– Кстати, как ты его нашла? – спросил Миша, доедая пряник и хватая другой.

– По запаху, – ответила принцесса. – Закрыла глаза, подумала, что ничего невозможного нет, принюхалась… Чувствую, слева пахнет разогретой сталью. Нашла это место в глине, взяла палку-копалку, начала копать. Смотрю, огнемет.

– Это странно, – произнес Кроки. – Потому что я видел спецификацию принцесс. У них нет острого обоняния.

– Ну, может, острого нет, ну хоть какое-то есть.

– Ты запах металла уловить можешь? В обычной жизни?

Катя задумалась, потом поднесла к носу чайную ложечку и понюхала.

– Хм, чуть-чуть есть.

– А если закопать ее в клумбу? Уловишь запах?

– Вряд ли. Но огнемет мне найти удалось, это факт.

– Меня этот факт удивляет. Но… ты молодец.

Он съел еще один пряник, и еще.

– Такой стройный, а пряники так и свистят, так и свистят, – сказала Катя. – Налить еще чайку?

Миша закивал.

– В общем, я заплачу, – проговорил он минуту спустя. – Как это не было бы… неспортивно.

Он доел пряник, допил чай и пошел к компьютеру.

Ульяновна и Харитоновна стояли у стены в прихожей в квартире Чудниковых.

– А если я за Зюганова голосовала, – спросила Ульяновна, – мне можно быть понятой?

– Можно, – кивнул следователь. – И даже вам, Харитоновна, можно, хотя у вас и сын – депутат и законодатель.

Бабульки приосанились. Маша Кукевич смотрела на оперов безумным взглядом.

– Он умер, – шептала она, схватившись руками за щеки.

Елена Варфоломеевна быстренько накапала ей валерьянки в стаканчик и дала запить водой.

– Убит, – сказала няня. – Отравлен.

– О горе! – теперь Маша схватилась руками за голову.

– Садись, – велела Елена Варфоломеевна, подхватывая Машу, которая была готова упасть.

Маша села. Ее длинная коса упала на пол.

– Я не виновата, – произнесла она и зарыдала. – Я любила его, хотя он… и был женат.

Харитоновна побледнела и прижала руки к груди, Ульяновна сморщилась и зашмыгала носом, как будто была готова зарыдать.

– Верю, верю, – сказала Елена Варфоломеевна, – вот еще таблетка успокоительного, выпей.

Маша проглотила таблетку, нервно кашляя. Няня похлопала ее по спине. Опергруппа прочесывала квартиру дециметр за дециметром.

– Ничего подозрительного, – сообщил лысый криминалист. – На всякий случай мы изъяли цифровой фотоаппарат и альбомы с фотографиями.

Следователь кивнул. Высокий худой криминалист открыл холодильник на кухне Маши Кукевич. Втянул носом воздух и присвистнул.

Намордник жестоко давил Кроки на челюсти. Крокодил лежал на полу связанный, но не сломленный. Возле него, глумясь, стояли скорняк и повар.

– Мясо, наверное, жесткое у него, – сказал зомби, пиная Кроки. – Но ничего, если предварительно замариновать и хорошенько потушить… да с чесночком. Пойдет! А из мозга сделаем паштет.

– И шкура у него так себе, – недовольно проговорил скорняк, ощупывая Кроки под мышками, – вся в отметинах, заплатках, живого места нет, тьфу! Где тебя носило, плесень зеленая. Не берег ты себя.