Книга Счастье на высоких каблуках, страница 34 – Ольга Хмельницкая

– Я тебе больше не верю.

– Ну, не верь.

В яму посыпались комья земли.

– Не надо! – взвизгнула Лена.

– Ах, не надо? Тогда где фотография?

– Я не скажу.

Комьев стало больше. Они били Лену по голове и рукам, размокшие, тяжелые, глиняные лепешки.

– Ладно, подумай, – сказал человек, отворачиваясь.

Где-то вдали залаяла собака. Человек в плаще вскинул голову, а потом быстро пошел прочь.

«Собаки, снова собаки, – подумала Лена, не чувствуя холода, – они где-то близко. Если бы не дождь».

Но дождь все усиливался.

Марина закричала, вскочив на постели. Кто-то обнял ее за плечи, посадил на колени и обнял.

– Опять тот же кошмар! – зарыдала Марина. – Лена в яме. Кто-то бросает туда комья земли. Ее пытаются засыпать.

– Ее ищут, – сказал Дима. – Денно и нощно. Но ты представляешь, сколько за городом лесов?

– Ты веришь в то, что я вижу во сне реальные события? – спросила Марина. – Что моя сестра действительно в яме в лесу? Но так не бывает. Я даже в гороскопы не верю. И уж тем более в вещие сны.

Она бросила подушку в стену.

– Вы родные люди, – сказал Дима, – и между вами есть ниточка, пусть тонкая.

Марина, всхлипывая, сидела на кровати.

– Поехали ее искать, – сказала Марина.

– Оставайся. Я поеду, – решил Дима. – Отдыхай.

Он поцеловал ее в щеку и вышел. Марина осталась сидеть на диване, закрыв лицо руками.

Утром позвонил Евгений.

– Четыре новых клиента, – сказал он. – Марина Владимировна, вы планируете сегодня быть на работе? Посмотреть предложения?

– Да, – сказала она. – Олег Олегович на месте? Бдит? Анастасия пришла?

– Ага.

– Хорошо. Я скоро буду.

Она набрала номер Димы, но тот не отвечал. Марина быстро позавтракала тостами с вареньем, выпила чаю, оделась и пошла к выходу. Снова попыталась позвонить Диме, и снова тот не ответил. Тогда Марина позвонила мужу.

– Я заеду на работу, а потом приеду домой, и мы поговорим, – сказала она.

Виталик обозвал ее нехорошим словом.

– Ты бы лучше рассказал мне, кто такая Леденцова, – вспылила она. – И еще Александра.

Виталик замолчал. Марина услышала, как он нервно задышал в трубку.

– Так что не надо обвинять меня во всех грехах, – сказала она, – я совершенно чиста перед тобой.

– Я тоже, – сказал Виталик. – Просто я… нервничаю.

Голос прозвучал жалко.

– Лену не нашли? – спросил он. – Я еще и из-за этого переживаю. Прости. Понимаешь, – вдруг сказал он, – а если это кто-то из твоих? Я все время об этом думаю.

– В смысле? – спросила Марина.

На изящной бронзовой вешалке висел ряд ключей. Марина взяла ключ с эмблемой «Альфа-Ромео».

– Например, кто-то имеет на тебя виды. Но до поры до времени не светится.

Марина слушала.

– Потом он создает искусственную экстремальную ситуацию.

Марина зашла в огромный гараж, прошла вдоль ряда машин и остановилась напротив голубой «Альфа-Ромео». Машина была просто изумительной формы, обтекаемое аэродинамическое совершенство.

– Он создает искусственную экстремальную ситуацию, – продолжал Виталик, – и под этим соусом делает с тобой все, что захочет. Он ведь спасает тебя. Ты начинаешь нуждаться в нем.

Марина задумалась.

– В твоих словах есть смысл, – сказала она наконец.

– Ты думала, я идиот?

– Да, – ответила она после небольшой паузы.

– Спасибо, – сказал Виталик. – Но это не так.

Марина молчала.

– Я долго думал обо всем этом, лежа в больнице, – сказал он. – Подумай, почему в платье Жанны оказалось приглашение на показ Вивьен Вествуд. Почему вы вообще оказались в одном и том же месте в одинаковых платьях?

Марина стояла перед машиной.

– Смотри, – продолжал Виталик, – он положил на тебя глаз. При этом ему надо было избавиться от надоевшей любовницы и пощекотать тебе нервы, чтобы ты почувствовала себя в опасности. Он дает ей приглашение и покупает платье. Ты думаешь, он не знал, что муж покупает ей аналогичные вещи, а она их сдает? О, я тебя уверяю, этот уродливый жук все знал. Несчастная Жанна радостно идет на показ. Она уже обречена, потому что всем известный Дмитрий Черкашин хочет тебя и только тебя. Он следит за тобой. Он подкладывает записки тебе, мне и Лене. На показе Жанна умирает, красиво и театрально. Ты в панике, ты чувствуешь ответственность за всех и вся. И тут появляется он, твой спаситель.

Марина оперлась о стену гаража. Голубой «Альфа-Ромео» был совсем такого же цвета, как и платье в тот день, когда умерла Жанна.

– Если ты не веришь мне, – сказал Виталик, – подумай, как связаны вы с Жанной. Через Черкашина и связаны. Больше никак. Это все его рук дело. Все эти покушения, которые не достигают цели, эта борсетка с пластитом, которую якобы проворонила его охрана. Детский сад. А Лена сейчас, наверное, отдыхает где-нибудь на Кипре. Чего стоило Диме хорошенько ей заплатить и сплавить подальше от России. Вот она и написала тебе «Прости, я виновата». Потому что взяла деньги и уехала.

– У нее был любовник, – напомнила Марина. – Она очень его любила.

Голос прозвучал, казалось, со стороны. Как будто был чужим.

– Я тебя уверяю, что, если Дима предложил бы Лене миллион и виллу, чтобы она свалила, она бы согласилась. Говоришь, кошмары снятся? Про лес? На нервной почве могут быть любые кошмары. Неужели ты веришь в вещие сны?

Марина закрыла глаза. Мозг кипел и плавился. Она встала и ударила каблуком по небесно-голубому боку. Она била снова и снова, на красивом боку оставались отвратительные вмятины. Потом она швырнула в лобовое стекло ключи и вышла за ворота.

Все сходилось.

Она не отвечала. Дима звонил Марине снова и снова, но телефон был выключен. Он приехал домой, уставший, с красными, как у крокодила, глазами. Горничная сказала, что Марина позавтракала и ушла. Местные жители рассказали, что крупная и очень красивая блондинка с прямым пробором и большими глазами ловила машину, стоя на обочине.

Механик стенал в гараже, глядя на покалеченное чудо.

– Это же вы ей купили, – сказал механик. – На случай, если она захочет куда-нибудь съездить.

– Она правильно угадала, какая машина – ее, – сказал Дима.

Вмятины были чудовищными. Мягкий металл сложился складками, некогда ровная поверхность напоминала лунный пейзаж. Ключи лежали на капоте. Дождь все шел, стуча по крыше гаража, и он ненавидел эти капли.