Книга Шпион в костюме Евы, страница 43 – Ольга Хмельницкая

И вынырнула на поверхность. Воздух был чистым и прохладным, откуда-то дул ветерок. Не сдерживаясь, девушка заплакала, и ее слезы смыли с глаз жидкую грязь. Она дышала, дышала и никак не могла надышаться.

– А ведь Гнучкина, – громко сказала Ева в темноту, – гораздо толще меня. Точно застрянет. Да и возраст уже не тот.

Набрав в грудь как можно больше чистого, прозрачного, как слеза, воздуха, девушка снова нырнула в липкую жижу.

– Дай мне поесть, – попросил Диану Коровкин, – я сегодня ничего не ел. Ты знаешь, я сначала участвовал в ралли, потом завез машину на СТО, затем ухаживал за Маргаритой, после этого забрал машину из ремонта, потом бегал с Ритой по магазинам, а после этого лег спать, но заснуть не смог.

– Это от голода, – кивнула Грицак, роясь в холодильнике, – голодный мужчина – зрелище одновременно жалкое и страшное. Он способен на любые выкрутасы.

Диана, чисто умытая, переодевшаяся в хорошенькое домашнее платьице на бретельках, вытащила из холодильника большую кастрюлю.

– Что это? – прошептал Юрий Борисович, надеясь на чудо.

– Борщ.

Чудо свершилось! Коровкин глупо заулыбался и привалился к стене.

Через минуту девушка поставила перед мужчиной дымящуюся тарелку с большим куском говядины.

– Ты, наверное, дипломированный повар, – сказал Юрий Борисович несколько минут спустя, отодвигая тарелку, уже совершенно пустую.

– Нет, я дипломированный филолог, – отозвалась Диана. – Но применение моей специальности трудно найти. Моя мама – учительница русского языка и литературы, но в Москве я не могу устроиться, потому что я – гражданка Украины, уроженка Севастополя, и у меня нет прописки.

– Ты даже не представляешь, какие это мелочи, – пробормотал Юрий Борисович. Он был сыт и доволен, как кот. Впервые за много месяцев Коровкин почувствовал, как его отпускает внутреннее напряжение, в душе воцаряются тишина и покой, и недостижимая мечта о крупной, веселой, решительной женщине в окружении ватаги кругленьких ухоженных ребятишек и собаки перестает мучить его своей недостижимостью, потому что она – уже почти реальность.

– Извини, но я хочу спать, – пробормотал он, – ты живешь одна?

– Нет, – всполошилась Грицак, – то есть ты оставайся и живи, сколько хочешь, но у меня есть подруга Люда. Правда, она куда-то ушла. Я проснулась, а ее уже нет!

– Она – пилот «УАЗа»? – спросил Коровкин, с трудом приоткрывая один глаз.

– Да, – кивнула Диана.

Юрий Борисович встал и пошел в спальню вслед за Дианой.

– А для твоей подруги борщ остался? – уточнил миллионер, падая на продавленный диван, застеленный по случаю его визита белоснежным батистовым постельным бельем, – а то, может, я съел ее ужин?

– Там еще много, – успокоила его девушка и легла на диван рядом с Коровкиным.

Но как только Диана оказалась на горизонтальной поверхности рядом с Юрием Борисовичем, сон с молодого человека мгновенно сдуло без следа.

Люда пролетела всего пару сантиметров, когда ее поймала за шиворот чья-то крепкая рука. Через мгновение трепыхающаяся и протестующая Чайникова оказалась на балконе.

– С ума сойти, – сказал Чен, – какими преданными бывают русские женщины!

Он перегнулся через перила.

– Эй ты, слизняк! – рявкнул Ли Минь висящему на ветвях Селедкину. – Вылезай!

Вместо этого режиссер стал быстро спускаться. Чен перегнулся через перила и подергал за виноградные лозы. Селедкин, успевший было добраться до уровня второго этажа, испуганно заметался.

– Я же сказал тебе, вылезай! – повторил Чен. – А то я просто пристрелю тебя, и все.

И он прицелился в режиссера из своего большого черного пистолета. Снизу раздался испуганный визг.

– Вот видишь, – сказал Ли Минь, – твой кавалер мало того, что подлец, он еще и трус.

Люда тяжело дышала. Воспоминание о том, как она разжала руки и летела в воздухе, было острым и страшным. Смерть казалась слишком близкой.

– Спасибо, – сказала она, тяжело дыша, – это был с твоей стороны благородный поступок, хоть ты и террорист.

Чен заулыбался.

– Это у тебя Стокгольмский синдром начинается? – спросил он.

Чайникова, ничего не ответив, села в кресло, стоящее в углу балкона. Когда-то, будучи замужем за Селедкиным, она очень любила в нем дремать.

– Я прежде всего мужчина, – продолжил Чен, – и я ценю преданность и благородство. И уверяю тебя, что творческая личность, готовая в любой момент предать, ничуть не лучше меня. Чтобы спасти свою шкуру, некоторые беспринципные личности вроде твоего кавалера могут делать любые пакости.

Он замолчал и пристально посмотрел на Люду.

– Ты и правда была готова умереть за него? – спросил Чен.

– Ага, – кивнула Чайникова.

Ли Минь перегнулся через перила и стрельнул вниз. Режиссер опять испуганно заскулил.

– Вылезай немедленно! – крикнул он вниз. – Не бойся, я не кусаюсь!

Ветви задрожали. Селедкин, подвывая от ужаса, лез наверх. Он добрался до перил и тяжело перевалился на пол. На Люду, сидящую в кресле, ее бывший муж смотреть избегал.

– Молодец, – сказал Чен. – А теперь пойдем звонить. Время идет, а я все еще без калифорния!

Он повернулся и ткнул в Люду пальцем.

– А потом, когда я получу наконец то, что надо, ты поедешь со мной в Хабаровск, – сказал он. – Машину водить умеешь?

Чайникова кивнула.

– Помни, что я спас тебе жизнь, – добавил он. – И ты передо мной в долгу.

– Я помню, – сказала Люда.

– Поедешь со мной?

– Нет.

– Не «нет», а «да», – рявкнул Чен с угрозой, – поспорь еще со мной!

Он взял телефон и набрал номер. Он хотел получить калифорний и уехать в Италию, в дом с бассейном, к гаражу на четыре машины. Местный российский цирк Ли Миню уже начал надоедать.

Вероника Гавриловна Кондрашкина заперлась в ванне и забаррикадировалась там, используя все доступную мебель.

– Ужас! – шепотом причитала она. – Я-то думала, что он защититься хочет, что ему ученая степень нужна, а парень-то, оказывается, совсем за другим охотится!

Кондрашкина, крупно дрожа, присела на коврик перед дверью, к которой чуть раньше придвинула шкаф. Впрочем, пока в ванную никто не рвался, но Вероника Гавриловна не сомневалась, что это – вопрос времени. Она сидела и прислушивалась так старательно, что у нее начало шуметь в ушах.

– Ему нужен калифорний! – шептала Кондрашкина, держась рукой за сердце. – А я ему принесла готовую диссертацию. Теперь он меня убьет, это точно!

Находясь в полном отчаянии, женщина распахнула дверцы шкафчика, набитого мужской косметикой: туалетной водой, средствами по уходу за кожей, гелями, муссами, пенкой для волос и всевозможными дезодорантами. Режиссер Селедкин знал толк в том, как должен выглядеть современный метросексуал творческой профессии. Чуть повыше на полке шкафчика стояла большая стеклянная ваза, в которой лежал набор для педикюра.