Книга Счастливый час в «Каса Дракула», страница 38 – Марта Акоста

— Не уверен, — запротестовал было Освальд. — Гэбриел сказал, что КАКА по-прежнему…

— Ой, даже не начинай все это, Освальд Грант. Во-первых, я все равно поеду. Во-вторых, Гэбриел об этом не узнает. В-третьих, ты меня отмажешь.

— А что в-четвертых? — мрачно поинтересовался Освальд.

— В-четвертых, ты обещал.

Вид у него был нерешительный.

— А что если я скажу Гэбриелу и остальным?

— Хочешь удержать меня против воли? — спросила я и тут же пожалела об этом.

— Если тебе так приспичило, я поеду с тобой. И даже изобрету какую-нибудь отмазку, — заявил он. — Кто-то ведь должен проследить, чтобы ты не нарвалась на неприятности.

— Что ж, звучит успокаивающе, — саркастично заметила я. — Ты ведь никогда не доставлял мне неприятностей!

Я была страшно рада, что скоро увижусь со старушкой Нэнси, но торжествующую улыбку мне удалось-таки сдержать.

Мы натолкнулись на Эдну, которая шла из конюшни с корзиной, полной свежих яиц.

— Освальд, — обратилась к нему Эдна, — о чем это ты тут распространяешься?

— Доброе утро, бабушка. Я просто рассказываю Мил о том, что хочу пойти в ветеринарную школу.

— Ничего глупее в жизни не слышала. — Эдна отмахнулась от него и пошла в дом.

Наклонившись ко мне, Освальд тихо сказал:

— Видишь, никто не поддерживает моих интеллектуальных устремлений.

Его взгляд скользнул ниже и остановился на моей груди. Ага, интеллектуальные устремления, клянусь своей отощавшей задницей!

— Что ж, у меня куча дел и встреч, — проговорил он и помчался прочь по направлению к коттеджу. Собаки радостно потрусили за ним.

В этот день я написала несколько страниц, то и дело прерываясь, чтобы представить себе, как будет выглядеть сцена мести Себастьяну Беккетт-Уизерспуну. Один француз сказал, что месть — это блюдо, которое следует подавать холодным. Но если представится такая возможность, мое возмездие будет не менее жгучим и болезненным, чем стручок хабанеро' [46] , приложенный к свежей ране.

Когда Эрни закончил возведение ограды, мы с Эдной отправились покупать растения. Я заранее разработала маршрут по лучшим питомникам округи. Я уже ждала возле машины, когда госпожа Грант вышла из дома в классной белой блузке в дырочку, широких светло-голубых брюках и дорогих белых шлепках.

— Эдна, мне так не хватает моей одежды!

— О своих родителях вы и не вспоминаете, а вот одежды вам, видите ли, не хватает.

— Одежда обращалась со мной гораздо лучше.

— Я видела кое-что из вашей одежды и позволю себе не согласиться, — коварно заметила она.

Вместо того чтобы поддаться соблазну и сказать что-нибудь колкое, я спросила:

— Как вы думаете, сможем ли мы отправиться за одеждой, после того как купим растения?

— Короче говоря, поехали, — только и ответила мне Эдна.

Я поняла, что сегодня день буквы «К» — все будет Кратко, Колко, Крикливо, Критично, Классно, Коварно и так далее. Подумав о том, что может ждать меня впереди, я постановила: нужно быть Крайне любопытной.

Мы решили ехать на грузовике. Эдна с легкостью управлялась с ним на спусках и поворотах.

— Эдна, а где вы росли?

— Вы что, решили устроить мне экзамен?

— Обычный вопрос. Такой часто задают друг другу девушки попутчицы.

— Бог мой! А потом вы предложите ограбить заправочную станцию и станцевать на барной стойке.

— Вот быть колючей, Эдна, совершенно необязательно, — сказала я: мне всегда нравилось танцевать на барной стойке.

Я откинулась на спинку сиденья. Если уж начистоту — невозможно наглядеться на загородные пейзажи в тонах шартреза, пурпурные поля, усеянные люпинами, и поросшие желтой сурепкой холмы. Мы проезжали мимо нарочито гигантских владений виноделов, скромных ранчо и полуразвалившихся хибар.

— Видите те деревья с розовыми цветами, Эдна? Это самые настоящие западные церсисы.

— Вас отец обучил садоводству?

Сначала я удивилась ее осведомленности насчет моего отца, а потом вспомнила, что вампиры ознакомились с моей неавторизованной биографией.

— Нет. Он отличный специалист по лужайкам и подстриганию растений. Ему нравятся самшит, можжевельник и другие зеленые насаждения, не требующие тщательного ухода.

— Значит, мама?

Мой смешок показался грубым даже мне самой.

— Моя мать Регина никогда не станет марать руки землей! Нет. Один из папиных сотрудников работал садовником в Никарагуа.

Я рассказала Эдне про Цезаря, мужчину средних лет, обожавшего обильные зеленые насаждения. Он показал мне, как исследовать рост корней, определять заболевания, и научил любить все растения — и обычные, и диковинные.

— Я была его протеже, — заключила я. — А вы когда-нибудь были чьей-нибудь протеже?

— Эйнштейн связывал со мной большие надежды.

— Альберт Эйнштейн?!

— Видели бы вы сейчас свое лицо, — усмехнулась Эдна, припарковывая машину.

— Ха-ха-ха, просто обхохочешься, — передразнила я.

Прежде чем выбраться из машины, я посильней надвинула шляпу на лоб. У меня не было времени чувствовать себя дурой — мы прибыли в замечательный семейный питомник, специализировавшийся на тех сортах роз, которым было уже больше ста лет. Розы, увивавшие ограду, хозяева подрезали идеально.

Мы прогулялись по рядам, и тут из лавки навстречу нам вышла некрасивая женщина маленького роста и осведомилась:

— Может, вам помочь?

— Тот, кто подрезает ваши розы, — настоящий мастер, — похвалила я.

— Это я, — призналась дама.

Мы начали увлекательное обсуждение различных методов подрезания, а Эдна тем временем продолжала прогуливаться, читая описания растений, которые кто-то нацарапал от руки на ламинированных карточках.

Госпожа Грант отдала предпочтение кремовым цветам, а я заметила:

— Белые розы идеально смотрятся в вечернем саду. Они почти светятся в темноте.

Мы выбрали несколько чайных и гибридных мускусных роз. Мое сердце дрогнуло, когда я увидела потрясающе здоровую розу эглантерию в восьмилитровой кадке.

— Эдна, это же шекспировская дикая роза! «Я знаю грядку, где цветут в избытке Фиалки, дикий тмин и маргаритки И где кругом густой шатер возрос Из жимолости и мускатных роз»' [47] . У вас должна быть такая.