Книга Взрыв на макаронной фабрике, страница 39 – Фаина Раевская

– Нет! – последовал категорический отказ.

Что-то в интонациях собеседника показалось мне знакомым. Осторожно, стараясь не нарушить торжественности момента, я приоткрыла один глаз. Второй уже открылся сам.

Вместо приятного и доброго лица с окладистой белой бородой передо мной маячила перекошенная физиономия… Ульянова.

– Тьфу, шайтан! – От досады я неожиданно обратилась к мусульманским персонажам. – Вечно ты мне мешаешь! Говори, что надо, и проваливай… Клиента спугнешь.

Лицо следователя вытянулось, и шрам, пересекавший левую щеку, странно задергался. Зря, наверное, про клиента сказала. Но… Слово-то не воробей, вылетит – не поймаешь.

– К-какого клиента? – клацнул зубами Вовка.

– Не важно. Это мое частное дело, – отрезала я и нервно забарабанила пальцами по рулю.

С минуты на минуту должен был появиться Тенгиз. Совсем не хотелось, чтобы они столкнулись возле моей машины, – разговоров потом не оберешься! Однако дорогой родственник уходить не торопился. Он справился с эмоциями и почти нормальным голосом поинтересовался:

– Ты здесь зачем, вражина? Опять что-то затеяла?

– Довольно странны мне ваши намеки, гражданин начальник. Я договорилась с одним человеком о встрече. Хочу продать свой антикварный перстень, – не моргнув глазом, соврала я.

– Да? – притворно удивился Вовка. – Это ему ты задала такой сакраментальный вопрос, мол, почему это я еще жива? Или ты роль такую репетируешь для домашнего театра? «Жить или не жить? Вот в чем вопрос!» Гамлет, е-мое, принц Датский!

– Я не обязана перед тобой отчитываться! – зло прошипела я.

– Конечно. Только я тебя знаю как облупленную. Ты же просто так шагу не ступишь. Отсюда вывод: раз ты здесь, значит, что-то серьезное замышляешь…

Ульянов еще что-то говорил, но я уже не слушала. Совсем недавно моя приятельница, преуспевающая в сфере психоанализа, растолковала мне понятия, «энергетический донор» и «энергетический вампир» и научила от этих самых вампиров защищаться. Стеклянный купол, зеркальная стена, огненный круг – все это пережитки глубокой старины. Существует лишь один действенный способ защиты, между прочим, очень простой. Нужно всего лишь вспомнить приятный (веселый, смешной, романтический) эпизод из своей жизни. Если получится – никакие вампиры не страшны. Постольку поскольку Вовка Ульянов – известный Дракула, я моментально отключилась и принялась вспоминать эпизоды розового детства.

– Ты меня слышишь? – грозно воскликнул «вампир».

– Слышу, слышу, – рассеянно махнула я рукой, все еще пребывая в беспечной поре детства. – Ты говори, Вова, говори…

– Вот я и говорю: перстень не продавать!

– Почему это?

– Потому! – рыкнул следователь. – Ты обязательно вляпаешься в какую-нибудь историю. Тебя либо обманут, либо убьют! Тогда и получишь ответ на свой вопрос. Доступно излагаю?

Я обреченно кивнула. Спорить с Ульяновым бесполезно и абсолютно безнадежно, так как никакие логические выкладки его не берут. Во-первых, потому что у женщин, по его мнению, «с логикой полный абзац», а во-вторых, следователь живет не разумом и даже не сердцем. Владимир Ильич во всех своих поступках руководствуется шестым ментовским чувством. Родственник с облегчением перевел дух и неожиданно улыбнулся:

– Когда к нам собираетесь? Дусико говорит, соскучилась.

– Так у вас же ремонт! – напомнила я.

– Ну и что? – Ульянов пожал плечами. – К выходным, бог даст, закончим. Так что приходите, Жень! А сейчас давай-ка домой, пирожки для мужа пеки.

– Ладно, Вовка, придем, – согласилась я. – Ну, ты иди, работай, а я поеду пироги лепить.

Мысленно я сказала родственнику еще много «теплых» слов, из которых приличными были только предлоги. Затем мило оскалилась и мягко тронулась с места. В зеркале заднего вида я заметила, как Вовка постоял немного, наблюдая за моим отбытием, а потом торопливо двинулся в сторону прокуратуры. Едва он скрылся из виду, я резко развернулась и покатила в обратную сторону.

Тенгиз уже был на месте и нетерпеливо приплясывал, судя по всему, национальный танец: так смешно у него дергались все конечности.

– Опять опаздываешь, – попенял он мне, когда я, лихо взвизгнув тормозами, остановилась.

– Да Ульянов лекцию читал! Откуда его черти принесли? А Вовку, сам знаешь, даже танком не остановишь, коли уж он завелся! Бедная моя сестренка! Как только она терпит этого болтуна?!

Гогочия нырнул в салон и закурил.

– Видел я его, – сообщил эксперт. – Потому и не подходил. За деревом стоял. Бабка какая-то кругами вокруг ходила – бдительность проявляла. Видать, за террориста приняла, дружинница, блин! Ну, привезла?

Я достала с заднего сиденья пакет.

– Слушай, там бутылка из-под пива… Это отдельно. Я ее прихватила в квартире убитого… м-м… знакомого.

– Опять труп?! – совсем по-женски всплеснул руками Тенгиз. – Где ты их берешь, а?

– Сама делаю! – огрызнулась я. – Ты отпечаточки-то сними на всякий случай.

Гогочия страдальчески закатил глаза и выругался по-грузински. Я терпеливо ждала.

– Где? – успокоившись, полюбопытствовал эксперт.

– Что? – не поняла я.

– Не что, а кто! Труп где?

– А-а… Так ведь я уже сообщила. Правда, не знаю, как Филипчук среагировал.

Тенгиз достал из кармана сотовый и быстро набрал номер.

– Филипчук? Гогочия беспокоит. Тебе сигнал о трупе поступал?.. Группу выслал?.. Ага, ясно. А кто сегодня у вас на экспертизе?.. Все, понял, дорогой. Отбой.

– Ну что?! – не утерпела я.

Гогочия махнул рукой и снова запикал кнопками.

– Семеныч, ты? Здравствуй, дорогой!.. Да, я. Узнал, генацвале, молодец! Слушай, вопрос к тебе: ты сегодня на труп выезжал?.. А, сейчас там. Ну, ты мне отпечаточки подгони, лады? Спасибо, дорогой!

Гогочия отключился и победоносно посмотрел на меня.

– Бригада там работает, – обрадовал трупный доктор. – Отпечатки скоро будут. Сравним.

– Отлично! – просияла я. – Ты помнишь, что к вечеру у меня должны быть результаты?

– Так точно, начальник! С тебя компьютер, – напомнил Тенгиз и покинул салон.

Внезапно я почувствовала, что безумно устала. Очень хотелось очутиться в ванной, закрыть глаза и ни о чем не думать.

– Все, дорогая, домой! – громко скомандовала я себе и завела двигатель.

…Мужское народонаселение родного дома встретило меня в полном составе: мрачный и голодный Алексеев, голодный и мрачный Веник, голодный, но еще сохранивший способность вяло улыбаться Рассел и Рудольф. Песик был единственным существом, которое обрадовалось моему появлению. Остальные молчали, как египетские мумии, и буравили меня тяжелыми взглядами.