Онлайн книга «Союз еврейских полисменов»
Прибыли бифштексы. Официантка заменила номерки толстыми кусками канадской говядины. От них исходит святой дух. Они божественно выглядят. Но Спиро их не замечает. Он зарылся в бумаги. — О'кей, вот предыдущий день. Она вылетела из Ситки в Перил-Стрейт с тремя пассажирами. Взлет в шестнадцать ноль ноль, посадка в восемнадцать тридцать. Выходит, когда они туда прибыли, уже стемнело. Естественно, ночевка. На следующее утро… Гм… — Что? — Вот. Похоже, она сначала хотела вернуться в Ситку. Сначала. В Ситку, не в Якови. — С пассажирами? — Без. — И, пролетев какое-то время, как мы полагаем, в Ситку одна — а на самом деле с каким-то пассажиром на борту, — она вдруг меняет направление на Якови. — Так это и выглядит. — Перил-Стрейт. Что такое этот Перил-Стрейт? — Да то же, что и все остальное. Лоси, медведи, олени. Рыба. Все, что еврей жаждет угробить. — Мне так не кажется, — поджимает губы Ландсман. — Не похоже это на рыбачью вылазку. Спиро хмурится, встает и направляется к стойке. Подсаживается к какому-то американцу. Губы Спиро шевелятся, американец молча уставился в стойку перед собой. Затем кивнул, и оба шагают к Ландсману. — Роки Китка, — представляет их друг другу Спиро. — Детектив Ландсман. — И, поставив точку, набрасывается на свой бифштекс. Китка. Черной кожи штаны и жилетка. На голое тело. Жилетка, во всяком случае. Если не считать обильной татуировки на местные темы. Моржи, киты, бобры — все зубастые, кроме обвившего левый бицепс угря с хитрой мордой… или это змея? — Вы пилот? — интересуется Ландсман. — Нет, я коп со стажем, — выпаливает Китка и смеется, растроганный собственным остроумием. — Перил-Стрейт. Вы там бывали? — Впервые слышу. Это тоже следует понимать как шутку. — Что вы о нем скажете? — Только то, что видно сверху. — Китка, — размышляет Ландсман. — Фамилия индейская. — Отец мой тлингит. Мать шотландско-ирландско-германско-шведско… еще много каких кровей… но не еврейских. — Много там туземцев в Перил-Стрейт? — Да вообще никого, кроме них. — Тут Китка вспоминает, что ничего о той местности ему неизвестно, и переводит взгляд на бифштекс. Взгляд голодный. — Белых нет? — Один-два… — А евреи? Взгляд Китки деревенеет. — Ничего не знаю. — Мне надо кое-что там расследовать. Кое-что, интересное для еврея из Ситки. — Там вообще-то Аляска. Еврейский коп может, конечно, расспрашивать там кого угодно, это ясно, но вот кто его там услышит… Ландсман отодвигается от своего бифштекса. — Давай, дорогой, — воркует он на идише. — Кончай его гипнотизировать. Он твой. Я его не трогал. — А вы как же? — У меня аппетита нет. Не знаю почему. — Нью-Йорк? Люблю Нью-Йорк. Китка садится. Ландсман пододвигает тарелку прямо ему под нос. Он занимается своим кофе, следя, как соседи по столу уничтожают заказанные им бифштексы. Китка на глазах оттаивает, раскрывается. — Черт, ласковый бычок, — провожает Китка последний глоток мяса и заливает его ледяной водой из красного пластмассового стакана. Смотрит на Спиро, на Ландсмана, отводит взгляд в сторону. Утыкается глазами в стакан. — Цена бифштекса, — криво усмехается он. — Есть там странноватое ранчо, говорят. Для религиозных евреев, севших на наркотики или спившихся. Вроде даже ваши бороды на сладенькое падки. — Вполне логично, — комментирует Спиро. — Подальше от глаз чужих. Позору много. — Но ведь дело-то сложное, — сомневается Ландсман. — Получить разрешение на открытие любой еврейской лавочки — проблема, а тут еще в заповедной зоне… Даже для лавочки благотворительной. — Ну, не знаю. За что купил, за то и продаю. Может, конечно, вранье все. — Чушь собачья! — восклицает вдруг Спиро, снова углубившийся в досье. — Что такое? — настораживается Ландсман. — Вот я смотрю все по порядку, но кое-чего не пойму… Я не вижу ее плана полета. Плана того, рокового полета. Из Якови в Ситку. — Спиро вынимает «шойфер», нажимает две клавиши, ждет. — Я знаю, что она зарегистрировалась. Я помню, что видел его… Белла, привет, это Спиро. Проверь, пожалуйста, для меня, выведи план полета. — Он диктует дежурной имя и фамилию Наоми, дату и время ее последнего полета. Да-да, давай. — Вы мою сестру знаете, мистер Китка? — Можно сказать, что знаю. Как-то она мне дала отлуп. — Вы не одиноки, — утешил летчика Ландсман. — Не может быть, — отчеканил Спиро. — Проверь, как следует. Молчание. Четыре глаза внимательно следят за Спиро. Тот ждет с трубкой у уха, вслушивается. — Что за ерунда, Белла? Я сейчас буду. Он отключает аппарат. По виду его можно заподозрить, что прекрасный бифштекс колом встал в его желудке. — В чем дело? — спрашивает Ландсман, не нуждаясь в ответе. — Плана полета нет в базе данных. — Спиро встает, собирает разложенные по столу листки. — Но его номер упоминается здесь, в актах расследования катастрофы. — Он замолкает. — А может… Может?… Он роется в страницах толстой подшивки документов по расследованию ФАА катастрофы на северо-западном склоне горы Дункельблюм. — Кто-то здесь побывал, — цедит он сквозь плотно сжатые губы. — Кто-то порылся. — Он обдумывает все, хорошенько взвешивает, выражение лица его меняется, губы обвисают. — Очень толстой волосатой лапой. — Такой, к примеру, лапой, которая может протолкнуть разрешение устроить приют для сирых и увечных евреев на индейской земле. — Лапой, слишком для меня толстой, — подытоживает Спиро, захлопывает папку и сует ее подмышку. — Я должен идти, прошу прощения, детектив Ландсман. Спасибо за бифштекс. Он убегает, а Ландсман вытаскивает мобильник и набирает аляскинский номер. Отвечает женский голос, и Ландсман произносит имя: — Вилфрида Дика, пожалуйста. — Господи Иисусе, — вырывается у Китки. — Это ж надо… Но отвечает Ландсману дежурный сержант: — Инспектора нет. В чем дело? — Может, вы располагаете информацией о ранчо-приюте в районе Перил-Стрейт? Врачи бородатые и все такое… — Бет Тиккун? — В устах сержанта эти два серьезных слова звучат как имя знакомой ему легкомысленной девицы и рифмуются с «chicken». [4] — Ну, знаю, слыхал. |