Книга Женщина–апельсин, страница 58 – Нина Васина

– Привет! – сказала Ева. – Я подумала, что ты не задержишься на работе, а у меня важное дело и времени мало.

Волков сидел, не шевелясь и не моргая. Потом мышцы на его груди и животе пришли в движение, равномерной рябью сверху вниз.

– Это действительно ты? – спросил Волков. – Или мне мерещится?

– Я только что из СИЗО, слушай, а можно мне разуться, а то твоя мама…

Волков, не выпрямляясь, подполз по полу к Еве и взял ее ногу за щиколотку. Ева подняла ногу, он расстегнул застежку и очень осторожно снял ее ботинок на небольшом каблуке. Потом посмотрел снизу с таким собачьим страданием во взгляде, что Ева быстро наклонилась и стащила второй ботинок сама. Волков встал, взял ее ботинки и вышел из комнаты. Ева оглянулась. Комната была небольшой и почти пустой. Спал Волков на узком и тощем матрасе на полу, несколько ковриков, вероятно, заменяли стулья. В углу на тумбочке стоял дорогой телевизор, а рядом отменная музыкальная техника. На стене висел плакат в полпростыни с огромными красными иероглифами на белом фоне.

Эта комната испугала Еву. У нее еще была надежда, что меркантильная дурь Волкова со временем пройдет. Но комната говорила, что перед ней человек цельный, хорошо понимающий, что ему надо в жизни. Ева поздравила сама себя с затеянной игрой в дело Курина. Перед Волковым нельзя раскрываться, а если судьба его пропустит по профессиональной лестнице вверх, таким, как Ева, придется просто уйти из органов.

Ева вышла в большую комнату и с удовольствием уселась на диван у круглого стола с вышитой скатертью под большим круглым абажуром. Тикали неспешно и уютно старинные ходики. Волков принес чай.

– Я только что пообщалась с Куриным, дело у него, конечно, гиблое. Я думаю, надо помочь человеку.

– А я что говорил! – Волков стал есть жадно, у рта краснело варенье.

– Понимаешь, Волков, – Ева все еще не была уверена, что поступает правильно, поэтому медлила, – дело такое…

– Ладно, ты у нас принципиальная и ответственная, давай я скажу, что надо с этим Куриным делать, а ты головой кивай на всякий случай. Ну, например, можно частным образом раскопать много интересного на его руководителей и подоить их немного. Но это под вопросом, вдруг разнервничаются. Еще, например, можно помочь Курину выйти на волю, тут финансовая выгода сразу и наверняка, а его потом пришьют свои, и все.

– Считай, что я киваю, – сказала Ева, глядя внимательно Волкову в лицо.

– Не смотри на меня так, меня это раздражает. Значит, что делаем? Будем вести его на освобождение под залог или на побег?

– Побег, – сказала Ева чуть слышно.

– Вот и ладушки, – Волков, довольный, прижмурился по-кошачьи. – А у меня к тебе пара вопросиков назрела, так сказать, по-дружески побеседуем. Мне тут Гнатюк показал результаты обследования у психолога. Плохие результаты, скажем прямо, никудышные… Получается, что я – тип крайне неуравновешенный, с комплексами и вообще не на своем месте.

– А, это, – Ева слегка улыбнулась. – Психолог сработала. Она ничего, с понятием, меня сразу раскусила. Я профессионально опасна, знаешь?

– Да я ведь к чему веду. Она использовала в своей докладной некоторые факты. Вроде как вы с ней дружите?

– Да, она мне симпатична, и что с того? Волков, спроси прямо.

– Она написала о несоответствии природы… как же там… природы моих увлечений восточными единоборствами и выбранной профессии. Вроде как получается, что, имея профессиональные навыки в одном, я не должен работать в другом. Здесь я должен быть абсолютно неагрессивен.

– Ты не можешь сознательно применять свои навыки для нападения и вообще нападать первым, это имеется в виду?

– Да, а в силу профессиональной необходимости мне иногда нужно применять силу. Потом она намекнула на отклонения… короче, она написала, что у меня должны быть в этой связи некоторые отклонения, например, трупобоязнь или неоправданная жестокость. Вот я и подумал…

– Что я рассказала ей про морг? Нет, Волков, такие темы мы с ней на досуге не обсуждаем. У нас есть о чем еще поговорить. Просто она профессионал, поверь в это – и все.

Волков смотрел пристально, не мигая. Когда он забывался, верхняя губа у него приподнималась. Ева чувствовала, что он не верит, ищет в ее лице малейший намек на насмешку или жалость. Она вздохнула и посмотрела на него грустно-грустно.

Однажды утром, разглядывая сквозь кружевную занавеску бледный октябрьский день, Стас подумал, что умирает. У него отекли руки и ноги, дышать стало тяжело, живот раздуло.

Наталья, стоя над ним и откинув толстое одеяло, смотрела на Стаса жалостливо, называла «лапушкой», обещала баньку.

Стас выполз из кровати с трудом, натянул махровый халат, посмотрел в окно, как дымит небольшой бревенчатый домик неподалеку.

– Мне плохо, – простонал он тоскливо.

Наталья велела охраннику отнести Стаса в баньку, что тот и сделал, перекинув Стаса через плечо. Стас охал и постанывал. В баньке его положили на лавку. Закрывая глаза, Стас начал плыть в пространстве, так у него бывало от некоторых слабых наркотиков. Он услышал, как кто-то задирает халат и проводит ласково по ягодицам.

– Не надо, – сказал Стас неуверенно, – я все равно умираю…

Большая белая лошадь пришла и стала рядом. Его продолжал гладить сзади кто-то мягкий и хороший, потом чуть подвинул ногу и пробрался рукой к интимным местам. Лошадь приподнялась над полом, Стасу показалось, что она подвешена над ним, что из угла смотрит знакомый глаз кинокамеры, и кто-то входит в него, почти нечувствительно, но неудобно… Кто-то холодный.

Рыжий секретарь с изумительным голливудским профилем завтракал с Федей, наскоро перечисляя необходимые дела.

– Около девяти встреча со служивыми людьми, последнее обсуждение по поводу тюрьмы, у меня так записано, но подробностей не знаю.

– Я знаю. Дальше.

– После этого разговора мы должны найти турков, их четверо, приехали на днях, и все конкретно обсудить с ними. Они хотят в день побега и улететь. Если первая беседа пройдет плохо, мы должны бегать от турков, пока не договоримся накрепко со служивыми.

– Я договорюсь.

– Гирю с деньгами поймали в аэропорту, улетал в Германию, был Зигфридом Шенфелем. Очень натурально лепетал по-немецки и возмущался. Этот парень, которого мы наняли на Гирю, даже чуть не поверил, извиняться начал.

– Что за парень?

– Частник, ловит за десять процентов от суммы.

– Да, кстати! Что там с Королем, который сидит?

– Король. Слушание дела через пару дней. Ничего серьезного, я думаю, не будет. Макс уже подготовил ему встречу. Думаем, что его освободят с суда. Макс нанял похоронный катафалк с венками, будет встречать.

– Он мне нужен. Как только выйдет, чтоб сразу был у меня.

– Еще несколько мелочей. Киношник, который трюк устроил, от обжорства с непривычки распух. Ваша жена потащила его в баньку и делает ему клизму. Он, оказывается, ни разу за эти дни не был в нужнике по-серьезному. Кричал, что помирает.