Потом они почти не разговаривали и стали похожи на глухонемых – эмоции выплескивались в жестах и вскриках.
Устав, легли на пол.
– Я тебя очень огорчила, что вдруг появилась? – спросила Зойка.
– А я тебя? – спросила Медея.
– Ты меня, конечно, немного пришибла. Но теперь я рада. Ты такая… невероятная! Мужчина и женщина в одном теле. Это же так прекрасно! Ни у кого нет такого родителя.
– Встречаются, – уверила ее Медея.
– А как мне тебя называть?
– Пока я не приду в усах и бороде, называй меня Медея. Я еще боюсь к тебе прикасаться, не обижайся. Я вообще с опаской отношусь к детям.
– Ты боишься детей?
– Боюсь. Они могут делать со взрослыми что угодно, а те не в состоянии обороняться от их насилия.
– Да где ты встречала детей, которые применяют насилие к взрослым? – удивилась Зойка.
– Я так делала, – серьезно ответила Медея. – Я вытворяла невесть что, когда поняла, что вижу их мысли.
– Слушай! – Зойка подобралась поближе. – Давай сегодня спать в одной комнате.
– Я не против. А почему так многозначительно?
– У меня сон один есть. Важный сон. Он повторяется все время, но я никогда не вижу конца. Вернее, не помню. А ты мне утром расскажешь, это же здорово!
– Ты хочешь сказать, – удивленно приподнялась Медея, – что можешь видеть сны других людей?
– Конечно! Я сначала даже рассказывала сестрам их сны, но потом перестала – они их помнили гораздо хуже, чем я! А ты что… Никогда не видишь чужие сны?
Медея вздрогнула – ей вдруг стало зябко.
– Не знаю. Не пробовала.
– Ага! – азартно вскочила Зойка. – Ты сейчас подумала – вдруг все время видишь чужие сны, так?
– Нет, я точно знаю, что это мои сны.
– Ты подумала, подумала, не отпирайся! Это был не образ – просто испуг. А я, маленькая, думала – вдруг все люди видят себя в чужих снах и думают, что это их собственные!
В дверь постучали.
– Ночь уже, – сказала Дездемона. – Где гость будет спать?
– Здесь, со мной! – ответила Зойка, удивленно посмотрела на Медею и шепотом спросила: – Ты что, ее боишься?
Родственники
К десяти утра на следующий день Дездемона решила устроить совместный завтрак – никаких индивидуальных приемов пищи на террасе, в ванной, в постели или вообще – в голубятне. Ее почин горячо поддержала крестная. Остальных пришлось тащить за накрытый стол почти силой.
Маринка с Иринкой просто засыпали над тарелками. Вчера поздно вечером Дездемона как могла объяснила, что их гостья не может стать третьей женой Виктора Филимоновича, потому что имеет одновременно и грудь, и мужской член, но предпочитает появляться на людях в женском образе, чтобы сбить с толку налоговых инспекторов и иностранную разведку. Про разведку она ввернула наобум, когда девочки совсем замучили ее вопросами – зачем это нужно, и, как всегда, попала в самую точку.
Естественно, после такой информации девочки долго перебирали всевозможные варианты удобств и неудобств подобного существования.
Виктор Филимонович тоже с большой неохотой пожаловал на семейный завтрак, поскольку провел эту ночь на матраце не один – с Дездемоной, и так утомился, что в шестом часу утра хорошенько покушал. А поскольку он съел все, что нашел съедобного в холодильнике, то к десяти часам, естественно, не испытывал никакого аппетита.
Садовник Елисей сердцем чуял неприятности в таком сборище поутру, к тому же он сразу предупредил, что никаких ворон поблизости не потерпит. Пришлось накрыть стол не под яблоней, как хотела Дездемона. И не на террасе, как предлагала крестная. А в доме, в столовой.
Сначала все шло хорошо. Медея даже снизошла до краткого описания их первой встречи с Виктором Филимоновичем. Тактично и в общих чертах. Основное время заняло описание четверых друзей, спасателей в парижском аэропорту.
– Я еще измерил твою щиколотку, – вступил в разговор и хозяин, когда почувствовал, что не испытывает больше никакого стеснения в присутствии Медеи.
– Разве? – удивилась она.
– Отличный образец человеческой особи, отличный, – похвалил Елисей. – Как вам удается поддерживать тело в таком прекрасном состоянии?
– А видели бы вы ее подругу РуПола! – удачно ввернул Филимон.
– Ты видел РуПола? – проснулись старшие сестры. – Близко?
– Мы ужинали все вместе в Париже, – небрежно бросил отец. – Кстати, Вольдемар так нервничал в его присутствии, что впал в обжорство.
– Давайте же наконец поговорим о семейных проблемах, – неожиданно вмешалась крестная.
– Разве у нас есть проблемы? – попробовал осадить ее хозяин.
– Да нет же, Виктор Филимонович, у нас мало времени, а проблем особых нет. Щиколотка – это, конечно, интересно, но Модест приехал сюда совсем не к вам.
Над столом нависла тишина.
– Модест? – переспросил Виктор Филимонович. – Какой еще Модест?
Зойка попробовала сгладить непредвиденную выходку крестной.
– Пап, я как раз хотела тебе сказать…
– Я не понимаю, где здесь Модест! – закричал Филимон, за секунды оказавшись на грани срыва.
Дездемона тут же подошла и стала позади него, положив руки на плечи.
Медея, наклонившись, тихо спросила у крестной:
– Зачем вы лезете не в свои дела?
– Как это – не мои? – оскорбилась та. – Я крестная Зои, имею право перед смертью уладить все семейные вопросы.
– Перед смертью, слышите? – оживился Виктор Филимонович. – Она умирает! Когда, уважаемая? Когда же?
– Моя семья вас не касается, – заявила крестной в лицо Медея.
– Ошибаешься. Если бы не я, ты бы никогда не увидел свою дочь!
– У кого – дочь? – встал Филимон.
– Сядь, – усадила его Дездемона.
Медея потемнела глазами и проговорила сквозь стиснутые зубы:
– Вы – Аделаида Парфенова? Это так?
– А если так, тогда – что? – усмехнулась крестная.
– Тогда вы не смеете ни словом, ни жестом прикасаться к моей судьбе! Вы, бросившая своего сына в родильном доме, пытаетесь теперь предъявить какие-то права для решения моих семейных вопросов?
– Ладно, – кивнула крестная. – Так тому и быть.
Взялась пальцами за щеки и оттянула их в стороны. А потом… Сняла нос и положила его рядом с тарелкой.
Все застыли в столбняке. Только хлопотунья Дездемона со стоном свалилась на пол в обмороке.
Примечательной была реакция Елисея. Он вскочил и бросился осматривать лежащий на столе нос, вернее, накладку на нос, пока крестная не спеша сняла еще по куску со щек и что-то снизу подбородка. Все это было аккуратно сложено на столе рядом с тарелкой.
