Книга Естественный отбор, страница 31 – Александр Звягинцев

— Мирослав, — прервал недолгое молчание архиерей. — В одном из сел Думиничского района осиротел приход — сельский батюшка преставился, царствие ему небесное… У тебя последним часом случались явления?

— Одержим, владыко, — удрученно выговорил склонившийся пред ним отец Мирослав.

— Питие свое оставил бы, и бесы бы тебя оставили. Что виделось тебе в нашей будущности?

— Тьма, владыко.

— Это тебе любой социолог в своем журнале пропишет. Нетрудно узреть знак гибели при виде уязвленного тлением организма. Стань-ка теперь у дверей, хочу поговорить напрямую с твоим человеком.

Отец Мирослав после поясного поклона удалился к дверному косяку и замер там в смиренной позе со сложенными ладонями на груди. Архиерей не смотрел прямо в глаза собеседнику, а как бы мягко и неназойливо время от времени на него посматривал. В беседе на приглушенных тонах равномерно шли одна за другой длительные паузы, а сам разговор тек медленно, слова плыли негромкие.

— Ответьте мне, пожалуйста, — спросил он Скифа, — как вас по имени-отчеству?

— Василий Петрович, владыко, — слегка поклонился Скиф.

— Василий Петрович, расскажите мне, как живется нашим единоверцам в Сербии.

— Трудно, но держатся они твердо.

— Трудно… — повторил архиерей и ненадолго примолк. Потом так же неторопливо вернулся к разговору: — А что им известно о тяготах нашей жизни?

— Совсем ничего. Они судят о нас по книгам и кинофильмам.

— Их церкви не пустуют?

— Все солдаты носят кресты. Убитых отпевают в церкви по канону. Православные праздники у них веселые, а их попы очень доступны для простого человека.

— Встречались ли вам греческие священники?

— Встречались миссионеры различных православных направлений. Сербы с ними нередко спорят. Я не понимаю так хорошо их язык, но сербы говорили, что греки якобы перешли на западный церковный календарь. Сами сербы нередко называют свой церковный уклад «русским» и большие надежды до сих пор связывают с Россией. Верят в православное славянское единство.

— Схожи ли серб и русский между собой?

— Чем-то схожи, чем-то нет. Серб не беден, крепок духом и честен. Наш человек…

— Спасибо, про нашего я знаю, — владыка приподнял указательный палец, останавливая Скифа. — А вам самому дана молитва?

— Нет. Я до сих пор не смею преступить порог церкви. Атеистическое воспитание удерживает меня.

Скиф мог поклясться, что при этих его словах архиерей вздрогнул и широко раскрыл глаза.

— Это не атеистическое воспитание накладывает запрет, Василий Петрович. Темная сила угнетает вас под веянием злого рока. У вас случаются психические припадки?

— Нет, но я вижу сны, которые сбываются.

Архиерей на этот раз даже откинулся на спинку кресла и чуть громче обычного спросил:

— Мирослав, ты с умыслом привел ко мне гостя?

— Нет, владыко, — поклонился отец Мирослав. — По зову сердца и души.

— Брось, сердца твоего я фонендоскопом не прослушивал. Представляю, какие там шумы. А душу ты свою губишь питием. У вас нет такой пагубной страсти?

— Пока не замечал.

— Не обижайтесь, в миру я был врачом-психотерапевтом. Кандидат медицинских наук. Я мог бы снять с вас грех провидчества медицинскими методами, но это подорвет ваше физическое здоровье.

— Так меня дьявол карает?

— Карает всегда Бог. Ищите Бога в себе, поверните внутренний взор к душе вашей. Она сама укажет путь к исцелению, а за ним путь к Богу. Если же вам или братьям вашим по оружию понадобится душевное отдохновение, мы всегда найдем для вас обитель.

— Благодарю вас, владыко.

— Церковь — дом Божий, а мы, клирики, только слуги в нем. Слуги бывают разные… Порой священнослужитель выступает на телевидении прислужником минутного фаворита власти, есть среди православного клира и открытые враги всего русского. У такого раба лукавого вы не встретите разумения. Бойтесь их гостеприимства, бойтесь таких русских.

— Все понятно, владыко. Мы никому не доверяем.

— Доверять-то надо… У поляка Мирослава душа чисто русская, а у иного чистокровного русака на уме лишь продать мать родную из корысти… Подойдите ко мне! — неожиданно властным голосом приказал владыка.

Он встал и протянул к Скифу руку. Тот неловко присел под благословение. Архиерей прочитал над ним краткую молитву и троекратно осенил крестом. Словно электрическим током пронзило Скифа сверху донизу. Он заставил себя поцеловать протянутую ему руку.

— Это ничего для первого раза. Это пройдет… Лишь бы не загасла в душе искорка веры.

На выходе из покоев им поясно поклонился прежний служка:

— Извольте в трапезную.

— Спасибо, я не голодный, — ответил Скиф, с отвращением вспоминая водку и мясо, которыми сегодня угощал Гамзат.

Но отец Мирослав привлек его к себе и прошептал на ухо: «Тут грешно отказываться. У владыки кормят каждого странника». Сам архиерей к ним на вечерю не вышел, так как собирался в дорогу, но через келаря прислал красной икры и очень свежий осетровый балык с наказом служке: только Скифу — пятница.

Перед сном в жарко натопленной избе Скиф снова просмотрел в теленовостях сюжет о покушении на Ольгу. Опять показали ее портрет, разбитый автомобиль и оторванные конечности водителя в крови на асфальте. Ему вспомнилась колбаса Гамзата, и он еле добежал в сенцах до помойного ведра, где его вывернуло наизнанку.

— Пятница, — пригорюнившись, напомнила ему хозяйка Марья Тимофеевна. — Надо было бы без маслица.

Всю ночь Скиф проспал под иконами на удивление спокойно, без снов. Наутро отец Мирослав наотрез отказался провожать его до вокзала на электричку.

— Я тебе уже не нужен, пусть тебя твой ангел-хранитель ведет. За Алексеева не бойся, приищу его в наших краях. И дам тебе весточку.

— Как ты найдешь меня?

— Бог не оставит меня несведущим.

— А где мне тебя искать, батюшка?

— У тебя в паспорте штамп с пропиской по моему адресу. А номер телефона я в него на бумажечке вложил.

Они троекратно расцеловались на прощание, а Марья Тимофеевна утерла уголком платка слезу, приговаривая:

— Ишь птица божия по зиме на весну распелась. К добру это, прости, Господи, за предсказание.

* * *

Утро было ясное, морозное. За вокзальным шпилем в чистом небе по бокам от солнца стояли еще два небольших радужных полумесяца, словно обрамляя светило. Скиф подумал, что три — число счастливое, и тут же сплюнул три раза.

В электричке напротив Скифа села девушка с огромными голубыми глазами, удивительно похожая на Ольгу из его старых снов — жену с супружеским стажем в один медовый месяц.