Онлайн книга «Естественный отбор»
|
— Чистосэрдэчное прызнание? — заерзал тот. — Тэбэ зачем? — Дурдом ты, Кобидзе!.. О своей шкуре думай. Походин тебя же крайним перед ее отцом выставит. Здесь или там, в Турции, ничто тебя не спасет. Щенки твои «Серые волки» перед волкодавами из службы безопасности «Феникса». Кстати, знаешь, кто у «Феникса» босс? — «Феникс» — крутой, знаю. Кто босс — не знаю. — Родной отец Ольги Коробовой, которую ты с неба на землю опустил… Врубился, придурок?.. — Щютишь? — вздрогнул летчик, подняв на Чугуева белые от страха глаза. — Слушай, щютишь, да? — До шуток мне… Не слабо плешивый тебя подставил!.. — Шен гижо! — выругался по-грузински Кобидзе. — Кышки из казла выпущу! — Пиши себе оправдательный приговор, Кобидзе, пока не поздно. Может, мне еще удастся отвести топор от твоей ослиной головы. — Два «лимона»! — округлил глаза тот. — «Лимон» — мнэ, «лимон» — тэбэ! — Там посмотрим, — усмехнулся Чугуев. — По ситуации… Кобидзе лихорадочно заскрипел пером. Написал одним духом, не забыв поставить дату и размашистую подпись. Чугуев взглянул на написанное и сунул блокнот в карман: — Походину о нашей беседе ни гугу… Получишь наколку на следующую мокруху, сразу мне дай знать. Не дашь — «Феникс» и Лубянка тут же получат твой портрет в голубых и розовых тонах. Будет тебе Турция с Грузией и Чечней в придачу… Ищейку, мудозвона твоего, в долю брать нам не с руки… Усек, о чем я?.. — Усек, тащ полковник… — Ну и славненько, Кобидзе, — погладил его по голове Чугуев. — Как там в вашем братстве говорится — в жизни выживает сильнейший? * * * Скиф проснулся весь в холодном поту от телефонного трезвона. Трясущимися руками снял трубку. Звонила Аня. Задыхающимся голосом она выпалила: — Игорь, стряслось несчастье. Ольга разбилась на самолете. — Так я и знал. — Тебе кто-нибудь уже звонил? — Я только что видел сон про нее. Разбилась у Солнцева? — Нет… Над Клязьминским водохранилищем. — Самолет сгорел? — Нет. Упал в воду. — Тело нашли? — Нет, Игорь, нет. Со дна подняли только какие-то вещи. — Тебе позвонили? Ты узнала от Чугуева? — Ой, ты про него уже знаешь! — Да, я с ним встречался. — Игорь, это что — покушение? — Откуда я знаю. — Я так боюсь, что следующим будешь ты. — А я уже отбоялся свое, родная. Ну, все… Спасибо за звонок. Скиф так сжал трубку, что она лопнула, как скорлупа, и острые осколки впились в ладонь. * * * По дороге в свой загородный терем Чугуев пытался понять, где насмерть перехлестнулись интересы двух торговых партнеров по нелегальному оружейному бизнесу, Походина и Ольги Коробовой, но как ни старался, за отсутствием информации понять ничего не мог. Одно он знал — за любой кровью у «новых русских» стоят большие деньги. Что у Коробовой и Походина они очень большие, Чугуев не сомневался. О том, чтобы наехать на Походина с «чистосердечным признанием» Кобидзе, не могло быть и речи. Это было бы самоубийством. В отличие от недалекого Кобидзе Чугуев знал, что на Походине замыкаются многие связи, идущие из самых высших властных сфер. «Только тронь плешивого — всех собак на тебя спустят, — зябко повел он плечами. — А детей кто вытягивать будет, Геннадий Васильевич, а? Каждый сверчок знай свой шесток… И у их конкурирующего клана, которым негласно заправляет недавно отставленный от большой политики кремлевский фаворит, баксы тоже ломовые», — неожиданно пришла в его голову шальная мысль. Год назад, чтобы быть в курсе дел конкурирующей фирмы, Чугуев, по заданию самого Коробова, внедрился в личную охрану тогдашнего фаворита. Сопровождал его в рестораны, сауны, на великосветские тусовки, именуемые презентациями. На них незаметно для посторонних глаз порой оговаривались с агентами зарубежных клиентов разного рода сделки. Информация Чугуева позволила Коробову выхватить буквально из-под носа фаворита несколько таких сделок. Его холуи тогда, как ни старались, не смогли обнаружить источник утечки информации. Чугуев же к тому времени получил от Центра новое задание и, уволившись от фаворита, по своему ощущению, следов особых за собой не оставил. Дома, прежде чем спрятать листок с «чистосердечным признанием» в тайник, Чугуев снял с него несколько ксерокопий. Шальная мысль о конкурентах между тем не уходила, продолжала колотиться в голове осенней назойливой мухой. — А что я теряю? — убеждал он себя. — Баксы с Походина — журавль в небе, а экс-фаворит хоть заплатит немного, да наличными. Опять-таки преданность ему выкажу. Он хоть отставленный, но, судя по тому, что с госдачи его еще не поперли и кремлевку не отключили, из команды, значит, пока не списанный, и кто знает, кем его завтра назначат? К госдаче экс-фаворита в Барвихе Чугуев подъехал затемно. Оставив машину на заснеженной аллее, пешком дошел до караулки. — Хозяин дома? — спросил он у двух знакомых охранников. Старший прапорщик утвердительно кивнул и по-свойски поведал: — Третий месяц, Геннадий Васильевич, с дачи ни на шаг. То сутками в карты с какой-то «крутизной» дуется, а то напьется и костерит всех «дерьмократов» вдоль и поперек. Нам даже слушать страшновато… — Поякшаться бы мне с ним. Охранник потянулся к телефону. Чугуев остановил его. — Чужие уши к чему?.. Пусть напарник сходит и спросит у него. — Понял, товарищ полковник, — отозвался сообразительный охранник. Напарник сходил и получил разрешение пропустить Чугуева. Небритый, с отечным лицом, экс-фаворит встретил его в большом холле, увешанном картинами художников-авангардистов: летающие по небу среди стай рыб трансформированные дома, цветные линии, похожие на извивающихся червей, перекошенные лица с провалами ртов в окружении ржавых консервных банок и строительной арматуры… — Теще с женой в самый кайф, а по мне эту блевотину бомжам бы на свалку, — перехватив удивленный взгляд Чугуева на картины, усмехнулся экс-фаворит. — Какими судьбами, Геннадий Васильевич? — Дело привело, Борис Иванович, — сдержанно ответил Чугуев, покосившись на тумбочку с телефоном. Экс-фаворит понимающе кивнул и молча проследовал на застекленную веранду. Неотапливаемая веранда была сплошь заставлена дубовыми бочками, а один из углов занимала гора скукоженных от мороза яблок. Экс-фаворит оглянулся на дверь и достал спрятанную в яблоках бутылку водки. — Теща признает огурчики с помидорчиками и капусту лишь собственного посола, — выудив из бочки по соленому огурцу, пояснил он. — Кулацкая порода, из старообрядцев… |