Онлайн книга «Киллер навсегда»
– Номер вы не могли увидеть. – Тебе его напомнить? Теперь Волгин знал госномер «лэндкрузера». Догадавшись, чей голос был слышен по рации, – озарение пришло под воздействием того самого алкоголя, который он ругал накануне вечером, – опер через компьютер ГИБДД проверил, какие машины числятся на Зуйко. «Тойоту» тот приобрел еще до «посадки», а буквально в первый же день по выходе из тюрьмы успел совершить мелкое административное правонарушение. – Так что, Валет, рассказывай, какого хрена вы за стариком поперлись. – А вы? – Евгений, не гневи Бога. Начинай. Я жду. Начинал Зуйко крайне долго. Ковырял носком кроссовки землю, шевелил плечами и ушами, горько вздыхал. – Думаешь, браток, в тюрьме сейчас было бы лучше? – мягко напомнил опер. – Там понятнее… Короче, узнали, что с Локтионова кто-то бабки тянет, ну и решили тему срубить. Кто, кроме нас, его доить может? – Филин в курсе? Или так, самодеятельность? – В курсе. – Значит, самодеятельность. Дальше. – Ну и все. В офисе у нас был человек, он видел, что Эдик никому ничего не передавал. Мы и на телефон на всякий случай сели. Ну, и услышали звонок: езжай туда-то, деньги спрячь там-то. Поехали… А дальше с вами карусель закрутилась. Я едва успел наших оттащить. Они-то не знали, кто вы! Думали – те самые, кто Эдика доит. – А за что его подоить можно? – Кто ж знает? Есть, видать, грехи. Наверняка с Инкой повязано. Я так думаю, что он ее и заказал. – Смелая мысль. Про Варламова чего-нибудь слышно? – Кто это? А-а, бывший мент, который на Эдика ишачил. Чего слышно? Ничего не слышно, замочили его. Кто, за что – без понятия. Может, за Эдиковы дела, а может, еще за что было. Только Филин считает, что неспроста это, что Эдик, Инка и Варламов одной ниточкой повязаны. Что-то они вместе такого наворотили, что за двумя смерть уже пришла, а третьему в затылок дышит. – Красиво сказано. Цитата или сам написал? – Филин сейчас ищет одного человека. Варламовского кореша. Пашей зовут. Слыхали такого? – Шибко ищет? – Найдет. Всяко раньше вас отыщет. – Он думает, Паша знает расклад? А чего не хочет Локтионова прямо спросить? Без обиняков, в традициях рэкетиров первых лет перестройки? – А вам бы это было очень удобно? «Чужими руками», как говорится. Не знаю, почему не хочет. Он высоко летает, ему виднее. Наверное, время еще не пришло. Мне как-то несподручно спрашивать. И так братва косится: только я вышел, проблемы начались. – Сочувствую. Главное, ни в чем не признавайся. Тогда поверят. Не забудь шепнуть, когда Пашу найдете. Убедительно прошу: не забудь. Кстати, кто те трое, с кем мы в овраге кувыркались? – Мы так, вообще-то, не договаривались. – Договоримся. Ты же знал, что я спрошу, и фамилии их с адресами заранее приготовил. Разве не так? Зуйко раскрыл записную книжку, опер переписал данные «костюмов». Нападение на сотрудников им не пришьешь, остаются хулиганка и легкий вред здоровью. За это нынче не сажают. Работягу могут закрыть, который от пьяной безысходности жену поколотил и стекла на лестничной клетке. Быка – нет. Им, быкам, строить новую Россию. Почти построили. Правовое, блин, государство. Их надо беречь. Посадить – не посадишь, но подцепить на крючок можно. Слабенький такой крючок, ненадежный, но в умелых руках достаточно опасный. Их трое, а из троих подельников всегда найдется один хлипкий, который поспешит всех сдать, опасаясь, что его «вломят» раньше. Зацепить крючком за кольцо, которое имеется в носу у каждого, в натуре, порядочного быка, и привесить на шею барабанчик. Тюрьма останется без клиента, но в ОУР Северного РУВД появится на связи новый стукач. – Спасибо, – сказал опер, прощаясь с Валетом… * * * …Брут и Парамон сидели в подвале. Чужой вертелся снаружи. После того, как он влетел с марихуаной, раскололся на пару мелких автомобильных краж и был отпущен под подписку, ему не очень-то доверяли. Брут вообще был против того, чтобы Чужой участвовал в деле. Но Стенли сказал: «Надо», и пришлось подчиниться. Стенли всегда говорил правильно, потому и стал лидером в их маленькой кодле. И Брут, оттянувший на малолетке маленький срок, и взбесившийся с жиру Парамоша безоговорочно признавали его старшинство. За что предстояло наказать женщину, они не знали. Стенли пообещал по две сотки баков на рыло и тем самым отсек все вопросы. – Чужому и полтинника хватит, – сказал Брут, когда спустились в подвал, и Парамоша кивнул. – Скоро приедет, – сказал Брут, чтобы не молчать, и достал фотокарточку. – Ничего такая. Красивая. Скажи, Парамоша! – Отье…ись. – Парамон сплюнул. Брут крутил в мокрых руках фотку и представлял, что сделает с женщиной, когда та окажется в его руках. Как-то само собой получилось, что роль основного злодея отвели ему, а он и не возражал. Не впервой. Раз-два – и все. Полминуты работы. Только обязательно надо, чтобы и Чужой приложился. Так оно вернее получится. Так ему не захочется, если в очередной раз окажется в ментовке, язык распускать. – Надо лампочку выкрутить. Светло слишком, – заметил Парамон. – Темнота – друг молодежи, – хохотнул Стенли. – Крути. Парамон поднялся и выкрутил. – А так вообще ни хрена не видно. – Разберемся. – Парамон спустился в подвал. На улице мок под дождем Чужой. – Слышь, Парамош, а если она вообще не придет? – Тогда я тебя трахну. – Гы-гы-гы… Из квартиры вышел мужчина, посветил зажигалкой, вскочил на перила и вкрутил лампу на место. От резанувшего по глазам света Брут ойкнул. Мужчина ушел, Парамон выругался. – Надо было совсем разбить. На улице остановилась машина. – Она? – Я чо, вижу? Через минуту оба поняли, что да, она. Женщину сопровождал кавалер. Здоровенный, с почетной «голдой» на шее, в браслетах и «гайках», мобильник из кулака почти не виден. Зверь, а не мужчина. Подельники вжались в угол. Парочка поднялась на второй этаж. Отворилась железная дверь. – Спасибо, Славик. Ты зайдешь? – Разве что на десять минут. Дверь закрылась, и стало тихо. Брут чихнул от запаха духов и толкнул напарника локтем: – Пошли. Здесь нам ловить не хер. Выйдя из подъезда, они едва не налетели на широченный нос черного «мерседеса – CL К», запаркованного на пешеходной дорожке. – Сильный мужик, – завистливо вздохнул Парамон. На углу к ним подлетел Чужой, мокрый и нервный: – Ну чего, все? Ответом его не удостоили, говорили между собой: |