Онлайн книга «Выгодный жених»
|
Надежда не возражала: Эрмитаж так Эрмитаж. Егоров был молчалив. Как-то расхотелось ему говорить. О чем? Входя в музей, вспомнил, что прочел в газете «Мой район» репортаж об эрмитажных кошках. Будто там их официально пятьдесят штук. В штате, типа. В смысле, на довольствии: на такое количество зверей выделяется жратва. А кошки в благодарность шугают крыс. Крысы разбегаются по соседним домам, в частности, оккупировали знаменитый «собчаковский» дом на Мойке, где проживает актер Боярский. У него, якобы, крысы утащили любимую шляпу, и актер пожаловался губернатору. Тема для беседы очень даже подходящая, но Егоров вовремя вспомнил, что в ЮАР «Мой район» не поступает, а Боярского никто не знает. Снова приходилось настраивать себя на конспиративное поведение. Очень жаль, что Соколова оказалась мошенницей… Она тоже была в этот день замкнутой и молчаливой. Чувствовала, что с Паулем что-то не то, но объясняла это «не то» по-своему. В Эрмитаже все было по-прежнему. Полно посетителей и целое море шедевров и ценностей. Экскурсовод втолковывал курсантам (кажется, тем же, что были накануне в Русском), что, если у каждого экспоната задерживаться на одну минуту, на осмотр коллекции уйдет одиннадцать лет. «Строгого режима», — усмехнулся про себя Егоров. Даная, блудный сын, красные танцующие люди, мужик, разрываемый змеем, мумия лошади, огромные вазы из малахита — все на месте. Вокруг «Мертвого мальчика на дельфине» крутился Любимов, подмигивал. Егоров отстал от Надежды, сделал вид, что рассматривает мальчика. — Все, Сергей Аркадьевич, — шепнул Любимов. — Что такое? — напрягся Егоров. — Она не мошенница. Информация липовая. — Правда?! Он знал это! Он ей верил! Мир вокруг мгновенно изменился. В душе зазвучала музыка. Даже мертвый мальчик с дельфина показался живым. — Настоящих уже вычислили, — добавил Любимов. — А я вам что говорил! — чуть не закричал Егоров. В ногах появилась легкость необыкновенная — вслед Надежде Егоров был готов скакать как… как Пушкин! — Я бы не спешил ей признаваться, — остановил его Любимов. — Почему? — удивился Егоров. — Она вам, вижу, нравится… — начал Любимов. — Прекрасная женщина! — воскликнул Сергей Аркадьевич. — Потому-то неизвестно как отреагирует, — продолжил Любимов. — И еще… — Что «еще»? — Как к милиции относится, — закончил Жора. — Нормально относится! — вспылил Егоров. — Милиция помогла воду в садик дать! И вообще она… законопослушная гражданка! — Я бы на вашем месте в Африку вернулся. Срочно, под любым предлогом. — Так ведь… — Егоров растерянно развел руками. Он вдруг почувствовал себя стариком. Будто он помолодел на несколько лет за эти два дня, а сейчас, за две минуты, постарел на несколько десятилетий. — Пусть все уляжется, — обосновал Жора. — После объяснитесь. Егоров его не слышал. Велел сухо: — Через полчаса позвони мне. — С билетами я решу, будут, как настоящие, — деловито продолжал Любимов. — В аэропорту тоже все устроим… — Ты на машине? Любимов кивнул. — Ну, встань там справа… Идя к выходу, Любимов притормозил у скульптуры с другим мальчиком. Его привлекло название: «Мальчик, вытаскивающий занозу». Любимов усмехнулся. Операция по вытаскиванию «Занозы» вступала в решающие стадию. Кто действительно был в Питере в натуральную величину, так это не ангел, а Пушкин Александр Сергеевич, но не тот, что во дворе своего дома, и не тот, что машет рукой на площади Искусств, а тот, что скромно высится в маленьком сквере на Пушкинской улице. Сквер этот облюбовали две группы граждан. Во-первых, местная полубомжеватая публика, вдохновляющая себя на дальнейший интерес к жизни настойкой боярышника и стеклоочистителем «Снежинка». Во-вторых, с недавних пор сквер стал местом встречи петербургских растаманов. Береты красно-желто-зеленых полосок — рекламирующие не светофоры и, соответственно, не ГАИ, а флаг государства Ямайка. Одежды типа «хламида», тонкие многочисленные косички-дрэды. Песни Боба Марли из магнитофона и прочие составляющие растаманской культуры. Это к ним Александр Сергеевич обращался в «Здравствуй, племя младое, незнакомое»… Две группы граждан особенно не враждовали, а иногда и имели точки пересечения: кое-кто из детей алкоголиков носил «семафорные» береты. Из сквера идеально просматривался вход в маленькую частную гостиницу «У Сергеича», а с помощью хорошего бинокля можно было рассмотреть, что происходит в номере, где квартировала Заноза. Никита Уваров выбрал маскировку под растамана. Нацепил берет, дурацкую хламиду, парик с косичками, взятый напрокат в театральной студии. Даже забавно. И растаманы оказались ребятами неплохими. Слегка заторможенными, но добрыми. Такси тормознуло у самой ограды сквера. Когда Заноза, опершись на руку галантного Юкио, выбиралась из автомобиля, Никита запросто мог к ней прикоснуться. Это, впрочем, было не нужно. Важнее было услышать, о чем они говорят. — О, Юкио, у нас завтра трудный день. Послезавтра свадьба, нужно успеть обзвонить всех гостей! Ляжем сегодня пораньше, да? Закажи в номер пару бутылок шампанского… Лапушка, снусмумрик мой желтенький… Кроме снусмумрик, Никита ничего не понял. Он подождал, пока японец с «невестой» не поднимутся в номер, а потом звонил в дверь: примут ли «У Сергеича» делегацию богатых растаманов из Австралии?.. Нэцке, амфоры, навигационные инструменты Крузенштерна, античные статуи, мазня авангардистов, нефритовые колонны, флейта Пана, портреты героев двенадцатого года в одноименной галерее — все на месте. А сердце не на месте. Надя смотрит с немым вопросом. И никакие слова в голову не приходят. Только глупости всякие. — Надя, а ведь Екатерина Вторая в Эрмитаже умерла? — Она… эээ… — смутилась Надежда. — Наденька, я знаю, что императрица умерла в туалете! Но ведь туалет находился в Эрмитаже? «Тьфу! О чем это я… Что за детский сад…» — Да, наверное. — А в каком именно туалете, науке известно? Он сохранился? — Я не знаю, — растерялась Надя. — Сейчас у бабушки спросим… Егоров ринулся к смотрительнице и стал выяснять, где здесь туалет, да не простой туалет, а тот самый, где испустила последний дух императрица Екатерина по кличке Великая. При этом у него вновь открылся бурский акцент. Надежда и смотрительница смотрели на «Пауля», разинув рты. Зазвонил мобильник. Егоров ждал звонка, но все равно вздрогнул. |