Книга Дочь партизана, страница 19 – Луи де Берньер

Я не верила в сословия – я же коммунистка.

– Вы хотите, чтобы все были подневольными работягами, – сказала Фатима. – А я хочу, чтоб все были аристократами.

Мы часто гуляли в ботаническом саду. Осмотрели все достопримечательности, посидели во всех хороших кафе. В день Фатима выкуривала одну сигарету, от которой прям впадала в экстаз. Подражала американской кинозвезде, о которой вычитала в каком-то журнале.

Нам нравился Верхний город с его особняками восемнадцатого века и башней Лотршчак, где каждый полдень звонил колокол. Мы сидели на ступенях собора и говорили о Матии Губеце, которого убили, короновав добела раскаленным обручем. Фатима рассказала, что в Стубице гробница его палача вечно мокра от пота, ибо злодей жарится в аду. Услышав, что я не верю в ад, она прищелкнула языком и снисходительно отмахнулась. Возможно, я бы сдружилась с ней еще крепче, чем с Ташей, но все обернулось очень похоже: разлучником вновь стал парень, только на сей раз мой.

В библиотеке кто-то за моей спиной спросил:

– Мы раньше не встречались?

Он был в том же черном кожаном пиджаке и с той же копной немытых волос.

– Так и знал, что пересечемся. Слушай, помоги с закавыкой.

«Ой, наверное, что-нибудь личное», – подумала я, но он шваркнул на стол учебник:

– Вот, механическое напряжение при воздействии трех разносторонних сил. Никак не врублюсь, какая тут формула. Поможешь? А то уже мозги одеревенели.

– Нужно использовать дифференцирование, – сказала я. – Знаешь как?

– Не очень. Растолкуй, а с меня выпивка.

Он ухмыльнулся, и я вдруг поняла, что он затеял.

– Ты сам все прекрасно знаешь, да?

– Нужен ведь повод к тебе подойти. Кстати, с тебя причитается. За доставку чемоданов.

Он привел меня в сущий гадюшник. Какой-то полутемный подвал, где пол был липкий от пива и табачного пепла. Загаженные туалеты, толпа народу, сквозь которую мы пробирались, подняв стаканы над головой. Все орут, друг друга не слышно, и так накурено, что задыхалась даже я, привычная к сигаретам «Дрина». Еще тот горлодер – прощайте, гланды.

Играла группа – наяривала вовсю, и ужас как паршиво. Я ее сразу вспомнила, когда в Англии услышала панк-рок. Кто-то швырнул в солиста пивной кружкой, а тот огрел обидчика микрофонной стойкой. Тут уж началось черт-те что и дым коромыслом. Я хотела уйти, но Алекс желал досмотреть драку, и я дожидалась его на улице. Свежий прохладный воздух был точно ангельский поцелуй. В общем-то, получилось приключение, но я прям зашлась от злости.

Наконец появился Алекс, глаза его горели:

– Здорово, правда?

– Полное дерьмо. Еще раз сводишь меня в подобное место, считай, что мы незнакомы.

– Вышло маленько не того, – уступил он.

Вечером я выглянула в окно и увидела Алекса, который, дымя сигаретой, ошивался под фонарем. Я растрогалась, вспомнила Ромео и Джульетту и ему помахала. Он ответил, а я лишь потом сообразила, что уже по пояс разделась. Хотя, может, он не разглядел – я в тени стояла. Позже он ничего не сказал. А меня-то слегка шибануло.

В извинение за безобразный концерт он преподнес мне цветы, но еще два месяца я с ним не спала. Часто с нами гуляла Фатима. Понятно, Алекс злился, хотя виду не подавал. Мы ходили в музеи, а раз отправились в оперу, которую он явно не выносил. В общем, я стала ему доверять и считала, что мы добрые друзья.

Как-то вечером мы гуляли, падал снег, горели фонари. Я была в его шапке, он дурачился, увертываясь от моих снежков. Руки у меня совсем закоченели. Сейчас отвалятся, сказала я, и мы пошли ко мне в общагу. Алекс начал растирать мои ладони, и тут вырубился свет – его регулярно отключали.

В кромешной тьме мы тыркались по комнате, искали свечи. Но только я чиркну спичкой, Алекс ее задует, и мы смеемся как ненормальные. Наконец я зажгла свечу. В желтоватом свете маленькая комната казалась крохотной и очень уютной. На облезлых стенах трепетали тени – богемное такое, романтичное жилище.

– Красиво, – сказала я.

– Теперь долой уроки, – ответил Алекс. – Возблагодарим электрика.

– Спасибо тебе, электрик, – сказала я.

Повисло неловкое молчание – мы оба понимали, что может произойти. Чтобы чем-то заняться, я поставила Франсуазу Арди, но магнитофон, конечно, не работал, я переключила его на батарейки. Когда обернулась, Алекс стоял за моей спиной; он меня удержал и очень нежно коснулся губами моего лба. Я приникла к его груди. Он вдыхал запах моих волос. Я подняла голову, и он по-настоящему меня поцеловал. Веки его были прикрыты, но потом он взглянул на меня, и я увидела, как сияют его глаза.

Алекс сел на кровать и протянул ко мне руки. Он улыбался. «Кажется, надо сопротивляться», – подумала я, но как-то это было лишнее. Я подошла.

– Я обожаю тебя, – сказал Алекс. – С тех пор как увидел на вокзале, все во мне полыхает.

Значит, любовь с первого взгляда. Это льстило и радовало. Он стал расстегивать мои пуговицы. Медленно-медленно. И все целовал, целовал и приговаривал: «Ты прекрасна». Исцелованная, я была точно в бреду. Ничего не успела понять, как стала совсем голая и беззащитная.

Он мгновенно скинул свою одежду, лег рядом и обнял меня. Перевернул на живот, огладил мою спину и бедра и вновь положил навзничь.

– Не хочу залететь, – сказала я. Казалось, голос мой чуть слышен издалека.

Алекс встал и, порывшись в брючном кармане, вынул пакетик:

– Новый Папа [27] не узнает, если сама не проболтаешься.

Я ужасно расстроилась:

– Ты ждал, что я с тобой пересплю, да? Раз приготовил эту штуку?

– Мы оба этого ждали, – ответил он. – Или я ошибаюсь?

– Все равно некрасиво. Я чувствую себя дешевкой.

Алекс подошел к узкой кровати и сказал:

– Давай подождем. В другой раз. Как-нибудь. Я не хочу все испортить.

Он взял мою руку и ею стал себя гладить. Я такого не ожидала, но не остановила его. Не хотела останавливать. Он будто показывал, как сделать ему приятно. Рука моя вбирала его нежность и твердость, его тепло и жар. Твоя рука восхитительно прохладна, сказал Алекс. И тогда я ответила:

– Давай не будем ждать.

Он лег на меня, а я смотрела ему в лицо. Глаза его были закрыты. Он как будто превратился в кого-то другого, как будто стал одержимым. Мне нравилась моя власть. Кончив, он рухнул на меня, но тотчас приподнялся на руках.

– Господи, я стал богом, – сказал Алекс.

Вспыхнувшая лампочка подпортила минуту, но Алекс ее выключил, и при свечах мы немного поспали в обнимку. Той ночью он еще дважды меня любил, но прошло какое-то время, прежде чем я научилась кончать вместе с ним. Месяца три, наверное. Алекс был очень хорош.