Книга Всегда вчерашнее завтра, страница 51 – Чингиз Абдуллаев

— Не отношу. И еще несколько сот женщин тоже. А остальные миллионы очень даже отношу. И их «главную муже-бабу» Хиллари Клинтон в первую очередь. Мне не нравятся женщины, которые вмешиваются в дела своего мужа.

— Я всегда подозревал, что ты типичный бабник, — беззлобно заметил Дронго, — у тебя и рассуждения настоящего самца. А может, женщина просто хочет добиться успеха в жизни, занять свое место, доказать свое право на самостоятельность.

— Если выяснится, что ты разделяешь точку зрения феминисток, я умру прямо здесь, на бульваре, — шутливо схватился за сердце Маир. — Ты посмотри вокруг, какие роскошные женщины. А мы гуляем вдвоем, как пара гомосексуалистов.

— Мы идем в казино, — напомнил Дронго, — а что касается женщин, то недавно моя знакомая объяснила мне мое собственное отношение к женскому полу. Она считает, что интеллект подавляет все, в том числе и мою сексуальность.

Интересная мысль, как ты считаешь?

Маир расхохотался.

— Тебе срочно нужна женщина, — убежденно сказал он. — Давай вернемся в Канны. Я познакомился там кое с кем.

— В следующий раз. Не забывай, я здесь по важному делу.

— Ты так мне ничего и не сказал. Вы что-то ищете?

— Почти. Мне нужны некоторые бумаги, которые могут находиться у людей, назначивших нам встречу в казино.

— Я думал, речь идет о спасении человечества или хотя бы президента Ширака. А ты, оказывается, стал канцелярской крысой и собираешь бумажки. Ты посмотри, посмотри туда. Какие женщины! — закричал вдруг Маир, показывая рукой вниз, где у самого берега располагались многочисленные кафе и рестораны.

— Мы идем в казино, — терпеливо напомнил Дронго.

— Честное слово, ты сошел с ума. Раньше ты таким не был, — заметил Маир. — Когда ты получишь сегодня свои бумаги, я заберу тебя куда-нибудь в Германию или Голландию. Там можно вызвать по телефону прямо в номер потрясающих девочек.

— Мы должны перейти улицу, — предупредил его Дронго.

— Ты слышал, что я сказал?

— Слышал. Тебе сколько лет?

— Сорок четыре.

— А мне только тридцать восемь. Но иногда мне кажется, что все семьдесят.

Может, слишком насыщенная жизнь, вмещающая в себя массу впечатлений и поездок получилась чересчур концентрированной и я израсходовал свои эмоции намного вперед?

— Ты серьезно? — спросил Маир тревожно. — Если тебе уже ничего не хочется в тридцать восемь лет, то это очень плохо.

— Я этого не говорил. Просто с физиологической стороны женщины уже волнуют меня гораздо меньше.

— Я уже об этом слышал. Тебе важны их душевные качества, — с гримасой на лице заявил Маир. — Вот что я тебе скажу, дорогой. Я перепробовал миллион женщин. Разных. Блондинок и брюнеток. Наших и не наших. Все они одинаковые. Они любят принимать загадочные позы и доказывать, что читали Пруса и Кафку. На самом деле в постели все они одинаково стонут, одинаково молчат и одинаково кричат.

— Тебе никто не говорил, что ты циник?

— Опять? — поморщился Маир. — Скажи что-нибудь другое.

— По-моему, ты сексуальный маньяк.

— А по-моему, настоящий мужчина должен всегда думать о женщинах. Это единственное, о чем можно мечтать постоянно.

— Тогда мечтай молча, — посоветовал Дронго, — и, пока мы не придем в казино, постарайся говорить о чем-нибудь другом. Лучше скажи, что за музей находится рядом с нашим отелем?

— Откуда я знаю! Ты думаешь, я хожу в музеи?

— Да, тут я был не прав, — согласился Дронго. — Вот и наше казино. Паспорт у тебя с собой?

— Конечно. Они каждую ночь надувают сотню людей, а сами боятся пустить к себе одного опытного игрока.

— Надеюсь, ты еще не попал в их компьютер как неблагонадежная личность? — пошутил Дронго.

— Как тебе не стыдно! Я играл во всех казино мира. Меня внесли в компьютеры как самого надежного игрока.

Они вошли в просторный холл. Касса размещалась слева от двери. Справа находился гардероб, куда сдавали личные вещи. В кассе проверяли паспорта и затем выдавали желтые билеты, стоившие семьдесят пять франков. Предъявив документы и получив свои билеты, они направились в зал.

По всему южному побережью Франции в знаменитых городах, раскинувшихся на Лазурном берегу, имелись казино и игорные залы. Не такие знаменитые, как казино Монте-Карло или Лас-Вегаса, но в них кипели страсти не меньше, чем в широко известных игорных залах городов, ставших символами игорного бизнеса, который охватил все человечество.

— Надеюсь, здесь нам повезет, — пробормотал Маир, подходя к рулетке.

Дронго пожал плечами. Он не любил рулетку. Здесь все зависело от воли случая, от стихийного попадания нужного номера. Он предпочитал блэк джек, в котором игрок оказывался почти на равных с крупье. Кроме того, Дронго считал эту игру психологической и часто выигрывал небольшие суммы денег. Однажды в Тбилиси, во времена, когда город с наступлением ночи погружался в полную тьму, он зашел в открывшееся на проспекте Руставели казино «Сакартвело» и выиграл тысячу сто долларов. В те времена зарплата людей не превышала двух-трех долларов. И за такие деньги вполне могли убить человека прямо на улице. Но он спокойно взял свой выигрыш и как ни в чем не бывало вышел на улицу.

Ошеломленные служащие казино проводили его растерянными взглядами. И только один из охранников успел поинтересоваться: «Откуда ты такой взялся?» — но Дронго уже уходил, махнув рукой на прощание. Он вспомнил эту историю, отходя от стола с рулеткой и направляясь к другому столу, где играли в блэк джек. Здесь было не так много людей, а минимальная ставка равнялась ста франкам.

Он разработал свою систему игры, при которой крупье нужно просто сбивать с толку нелогичными действиями, чтобы тот не смог догадаться, как именно сыграет сидевший перед ним клиент. На семнадцать Дронго просил карту, а имея тринадцать, отрицательно качал головой. Обычная игра строилась на логических действиях игроков, выдерживающих определенный стиль, к которому крупье мог приспособиться. Но абсолютно нелогичные действия Дронго, а также его феноменальная способность запоминать карты из нескольких колод и приспосабливаться к манере игры самого крупье почти всегда приносили ему успех.

На этот раз за столиком рядом с ним расположился темпераментный итальянец с живописной бородкой и закрученными усами. Здесь же сидел мрачный южанин-француз с характерным голым черепом. Еще один нервный, дергающийся тип непонятной национальности пристроился с самого края и нерасчетливо ставил крупные суммы.