Онлайн книга «Крестовый отец»
|
— За что попал? — Неправильно дорогу переходил, — беспечно ответил Антон и еще шире разул глаза на взорвавшуюся буйным хохотом хату. По прикидкам Антона он угодил в типичный квест. Вроде «Ларри». Где тоже общаешься преимущественно с босяками и отребьем городского дна. Правильный ответ — живешь, проходишь дальше, получаешь артефакт. Неправильный — не проходишь, а то и теряешь одну из жизней. Наверное, кого-то это должно волновать. Поскольку мое пребывание на этом чате не продлится дольше двух-трех дней, мне можно не слишком заморачиваться. Досмотрю свои полтора глюка новых и оригинальных впечатлений, отчитаюсь по заказу и — домой. Антона не слишком занимали проблемы сокамерников. Он не беспокоился. Каким-то местным экзотическим способом сюда сейчас подгонится мейл оставить новичка в покое. Ведь Антон на вид симпатичное, а на самом деле самое страшное, самое секретное оружие Рейха. Гораздо больше подтачивало душу другое. При квесте рекомендуется экстази. Вот от чего бы Антошка сейчас не отказался. Но провожавший в «Углы» спеца по электронным наворотам инструктор сказал твердое и однозначное: «Ни-з-зя!». Пока захлебывалась гоготом вся камера, Скок молчал. Скок размышлял и хмурился. Или этот дохлик совсем крейзи, или позволил себе приколоться над ним — над Скоком?! — Варгань прописку, Скок! — лениво дал отмашку Ильяс. — Ты марафетчик? — прикидывая, с чего начать жестокий ритуал, абы что спросить, поинтересовался Скок. Но тут набатом застрочила батарея. Сигнал шел то ли из соседней камеры, то ли через одну. Батарея требовала ответа. — Ответь, что после… — уже начал Скок задавать подначный вопросец, но батарея изрыгала квакающие мешающие звуки, призывая на неотложный сеанс тюремной связи, — Ладно, — скрипнул желтыми от чифиря зубками Скок, — Стой здесь и никуда не уходи. «Ага, типа грибковый местный юмор, — подумал Антон, — Понимаем.» Скок, прихватив со стола кружку, подгреб вразвалочку к батарее. Бамкнул пару раз по железным ребоам кружкой в смысле — вызов принят, прижал кружку к батарее и заорал в днище, чуть это днище не облизывая: — Сорок вторая на проводе! Сорок вторая слушает! — а дальше уже прижался к днищу кружки ухом, как доктор к впалой груди больного. Батарея поведала ему нечто такое, что Скок крепко переменился в лице. Под общее гнетущее молчание подчапал к Ильясу, привстал на нижний ярус и отшелестел новость рыбьим шепотом. И тут случилось совсем уж небывалое. Ильяс сам, не кто-нибудь, а сам Ильяс, по горильи вальяжно сполз со второго яруса, бормоча насуплено под нос: — Плохие люди. Веселья не дают! — сгреб матрас с нижней шконки и выложил в проход. И кивнул на освободившееся место Антону, — Здесь кантоваться будешь, — и без каких-либо объяснений забрался обратно. Антон, как само собой разумеющееся, протопал вперед и раскатал матрас на непоследнем месте. — Скучно, урки. Душа карнавалу просит. А чем мы хуже, чем в Бразилии? Скок, найди волну постебнее и вруби погромче! Сухарчик, твой на выход! — прогундел Ильяс голосом малость более сердитым, чем обычно. Человек со странным прозвищем Сухарчик вылез из-под нар и вышел в проход. Скок, уже типа забыв про Огненного пилота, крутил колесо настройки. Приемник, занимающий почетное центровое место на посудной полке по-змеиному шипел, трещал, подсвистывал, выплевывал обломок мелодии или ди-джейский взвизг и вновь захлебывался шипением. — Во, ништяк! — радостно осклабился Скок. — «Шансоныч»! Подо все ихнее, Ильяс, карнавалина набухает! Сготовься, Сухарчик! — в сторону растыкивающего нехитрый скарб Антона он старался не оглядываться, будто стеснялся. Закончилась реклама, убеждающая купить кирпич, и пошло инструментальное вступление. Под него, поправив замотанные изолентой очки, долговязый Сухарчик описал кружок, подняв кверху руки и шевеля пальцами. Приемник грянул заводную цыганщину: — Ветер по чистому полю Легкой гуляет походкой. Сухарчик передернул плечами, невыразительно свистнул и замолотил по воздуху руками, ногами выкаблучивая нечто чечеточное. — Спрячь за решеткой ты вольную волю, Выкраду вместе с решеткой! Сухарчик принялся выбрасывать перед собой длинные ноги, успевая хлопать под ними в ладоши. «Чума», — подумалось Антону. — Вприсядочку! — потребовал Ильяс. Приемник накручивал надрыв: — Выглянет месяц из дома, Спрячется за облаками. Сухарчик беспрекословно пошел вприсядку, то есть опустился на корточки и начал переваливаться гусином шагом, умудряясь через шажок кое-как подскакивать. — На пять замков запирай вороного, Выкраду вместе с замками. Обитатели камеры, тоже разом забыв про Огненного пилота вовсю прихлопывали в такт, присвистывали, подбадривали «Жги! Наяривай! Гуляй, Расея!» «Вот оно — попрание человеческого достоинства», — Антону сделалось тоскливо. — Где за какими горами Скрылись туманные дали? Очки Сухарчика давно уже болтались на груди, удерживаемые предусмотрительно примотанной к дужкам веревкой. Плясун сейчас выдавал лезгинку, похожую на утреннюю гимнастику. — Спрячь за горами цыгана гитару, Выкраду вместе с горами. На последнем куплете: — Знал я и бога, и черта. Был я и чертом и богом — к Сухарчику присоедилось нечто, невесть откуда выскочившее: в цветастой юбке, голубом платке и с плохо выбритой харей. И плавно закружило вокруг танцора, кокетливо поводя плечами. — Спрячь за высоким забором девчонку, Выкраду вместе с забором. Най, лай! Ла-ла-лалай! Ла-ла-лай-ла-лала-лай! Пот заливал коричневую рубашку Сухарчика, застегнутую на все пуговицы до горла. Но танцор честно отплясал до последнего аккорда. — Эй, Сухарчик, лови! Заработал! От воровской шконки прилетела пачка печенья, которую Сухарчк ловко поймал на лету, по-концертному поклонился Ильясу и полез на свое место под нары. — Скучно, урки! — потянулся на койке Ильяс. — Чего бы еще придумать? И как раз под завявшее настроение Ильяса приемник выдал песню с грустинкой: А в таверне тихо плачет скрипка, Нервы успокаивая мне, И твоя раскосая улыбка В бархатном купается вине… |