Книга Эндшпиль Маккабрея, страница 17 – Кирил Бонфильоли

Едва Джок отложил инструмент, я снова его поднял и набрал Посольство (499-9000, если угодно знать). Ответил один из красивейших голосов, что я только слышал в жизни, — пушистое млечное контральто; от него мой копчик свернулся колечками. Вполне отчетливо голос произнес:

— А не рискнуть ли и взасос вам?

— Э? — кулдыкнул я. — Что это что это?

— Американское посольство. — На сей раз прозвучало санитарнее.

— О. Да. Разумеется. Как глупо с моей стороны. Э-э, я бы хотел уточнить, не работает ли у вас некий полковник Блюхер.

Раздался щелчок-другой, приглушенное электрическое «гррр», и, не успев ничего с этим поделать, я оказался в непосредственной коммуникации с первоначальным Медоточивым (заточенным?) Голосом. Теперь она не стала утверждать, что она секретарь какого ни на есть полковника, а сообщила, что она — ВоеннАтташат, КонЧайВмиг, или СекСвоБед, или еще какая-то тарабарщина. Какие же эти воины все-таки дети.

Я же не мог без зазрения совести сказать ей, что просто звоню проверить, реальная персона этот полковник Блюхер или всего лишь Бессердечный Розыгрыш, правда? Под конец, немного полопотав, я признался, что у меня с ее стариком как бы встреча, ясно-да, типа вообще-то вроде как в полдень, и под каким номером на Гросвенор-сквер располагается, пожалста, Посольство. Такая работа ног — довольно миленькая, признайте — должна была создать мне крупный перевес в счете, но голос ответные удары наносил быстро и сокрушительно.

— Номер 24, — неколебимо прочирикал он. — Два, четыре, запишите.

После одной-двух прошамканных любезностей я отбился. Отошел на заранее подготовленные позиции, вместе с конными, пешими и артиллерией. То есть вы только прикиньте — у такого чертовски громадного здания действительно имеется, бога ради, номер дома.

Джок отвел взор: ему известно, когда его юному хозяину достается палкой по бокам.

Я угрюмо повозил свой завтрак по тарелке, затем велел Джоку отдать его незаслуженно обделенным и вместо этого принести мне большой стакан джина, в котором плескались бы оба сорта вермута и немного шипучего лимонада. Подобный эликсир — деятель проворный, доставит вас по месту жительства во мгновение ока.

Посасывая надушенную кашу, я дошел до Гросвенор-сквер — в трезвом облачении и безумном бурлении мысли. Мысли бурлили без всякой пользы: разум мой был чист, как мягкая и свежевыпавшая маска снега на девственных горах и вересковых пустошах. Кашу хватило лишь до посольских врат, в коих маячил умелого вида военный человек — стоял он по стойке, что в шутку называется «вольно». Крутой утес его нижней челюсти ясно давал понять тренированному глазу, что расположен он здесь для неподпущения коммунистической сволочи и любого прочего, вероятно, замышляющего свергнуть Конституцию Соединенных Штатов. Взор его я встретил бесстрашно и осведомился, это ли номер двадцать четыре; сие было ему неведомо, отчего мне сразу же сделалось гораздо лучше.

Мною занялась череда хорошо сработанных юных дам — они, как на крыльях, вносили меня все глубже в здание. Каждая была высока, стройна, гигиенична, грациозна и наделена поразительно крупными сиськами; боюсь, я, вероятно, даже несколько таращился. Внезапная остановка на всех парах (навигационный термин) произошла в приемной полковника Блюхера, где и восседал сам Голос. Она, как и подобает, наделена была прекраснее всех прочих. Я бы решил, что печатать ей приходится на расстоянии вытянутой руки. Не успев моргнуть глазом — я имею это в виду совершенно искренне, — я был препровожден в сам кабинет, где худощавый, пышущий здоровьем юнец в военной форме предложил мне садиться.

Стул я узнал, как только приложил к нему свое седалище. Обитый блестящей кожей, передние ножки на полдюйма короче задних. Седоку такая мебель внушает смутную тревогу, ощущение преходящести, собственной неполноценности. У меня тоже такой есть — для усаживания парней, пытающихся сбагрить мне картины. Ни под каким соусом не собирался я мириться с такой дрянью, а потому незамедлительно поднялся и направился к дивану.

— Простите меня, — заискивающе проговорил я. — У меня, видите ли, свищ. Геморрой, понимаете?

Он понял. Судя по улыбке, которую он натянул на физиономию, я бы сказал, что у него самого только что случилось прободение. Он уселся за стол. Я воздел бровь.

— Мне назначено у полковника Блюхера, — сказал я.

— Полковник Блюхер — это я, сэр, — ответил юнец.

Хоть этот размен ударами все равно проигран, я опережал в рокировке стул-диван: говоря со мной, юнцу приходилось изгибать шею и повышать голос. Для полковника он выглядел необычайно молодо, а форма странным образом сидела на нем плохо. Вы когда-нибудь видели американского офицера — куда там, американского рядового — в плохо сидящей форме?

Засунув сие соображение в ментальный кармашек для билетов, я обратился к этому человеку.

— О, а. — Вот какова была избранная мною фраза.

Вероятно, мне бы удалось высказаться лучше, будь у меня чуточку больше времени.

Он взял ручку и потерзал ею папку, лежавшую перед ним на сияющем девственном столе. К папке лепились всевозможные разноцветные флажочки, включая большой и оранжевый, с черным восклицательным знаком. У меня возникло мерзопакостное ощущение, что досье это, вероятно, озаглавлено «Достопочтенный Ч. Маккабрей», но по вторичном размышлении я решил, что папка тут просто для того, чтобы меня напугать.

— Мистер Маккабрей, — наконец произнес полковник, — ваше Министерство иностранных дел обратилось к нам с просьбой почтить вас дипломатическим laissez-passer [59] на ваше имя на временной основе. Похоже, у них не имеется намерений аккредитовать вас в вашингтонском посольстве, или же любой иной легации либо консульстве, и нашему vis-a-vis [60] в вашем Министерстве, судя по всему, о вас ничего не известно. Могу сказать, что у нас сложилось впечатление, будто ему это глубоко безразлично. Не окажетесь ли вы, быть может, любезны прокомментировать сложившуюся ситуацию?

— Не-а, — ответил я.

Похоже, это ему понравилось. Он поменял ручку и еще немного поболтал ею в папке.

— Мистер Маккабрей, вы отдаете себе отчет, что в свой доклад мне придется внести цель вашего визита в Соединенные Штаты.

— Мне следует доставить ценное антикварное автотранспортное средство под дипломатическими пломбами, — сказал я, — а кроме того, я надеюсь немного посмотреть достопримечательности Юга и Запада страны. Старый Запад меня очень интересует, — добавил я с вызовом, нагло сознавая, что в рукаве у меня припрятана карта.

— Да, в самом деле, — вежливо отозвался полковник. — Я читал вашу статью о «Британских путешественниках XIX столетия по американскому фронтиру». Очень, очень занимательно.

У меня в рукаве, где должна была находиться карта, отчетливо подуло сквозняком: гадкое это чувство — знать, что кто-то занимался исследованиями по теме «Ч. Маккабрей».