Онлайн книга «Вредность не порок»
|
После этого Ефим оживился, повернувшись к Коле, выразительно глянул на него, и тот живо сообразил: — Ну я на улице подожду. Покурю… Он исчез, а Ефим взял меня за руку и потянул к себе. Я послушно подалась, словно беспозвоночное, и, почувствовав его губы, закрыла глаза. — Пойдем! Мы направились к выходу, я вспомнила: — А цветы?! Ефим кивнул и через минуту вернулся с букетом. Я крепко прижала розы к себе, несмотря на то, что они весьма сильно кололись. Николай терпеливо ждал внизу у ступенек. — Настенька, я тебя проводить не могу… Прости меня, ладно? — Ефим заглянул мне в глаза, и я, конечно, кивнула. — Ну до завтра! Махнув на прощание, они быстро направились в сторону магазина «Продукты». В свете неярких фонарей я увидела на краю площади огромный черный джип. Хлопнули дверцы, и через мгновение машина исчезла за углом. Добравшись до дома, я захлопнула за собой калитку и, привалившись к ней спиной, закрыла глаза. — Вон она, явилась! — раздался с веранды недовольный бабкин голос, и мое прекрасное настроение как ветром сдуло. Надоели они мне, видеть их больше не могу. — Явилась? — прошипела бабка, сверкнув глазами на букет. — Нашлялась? Я подобралась и радостно сообщила: — Ага! А вам какое дело? Бабка взвилась: — Как какое?! Ты тут живешь али нет? Перед людями только позоришь! Какая ты учительница после всего? Срам!.. — В чем срам? Чего ерунду мелете? Я что, дитя малое? Поздновато меня учить, вам так не кажется? — Учить ее поздновато, гляньте, люди добрые! Она у нас сама учительница! Кого хошь научит! Чему ты научишь? Как дома не ночевать да вино лакать? Молодая девка, а никакого стыда нет… Что и говорить, сцепились мы с бабкой не на шутку. Права она или нет, сейчас не имело никакого значения. Я прекрасно знала: стоит ей уступить один раз, и она всю плешь тебе проест со своими доисторическими нравоучениями. Можно, конечно, плюнуть на них и уехать в город. Но сбегать не в моих принципах. К тому же Ефим здесь, а не в городе, поэтому делать мне там нечего. И что это бабка так взъелась? Аж позеленела вся. Что особенного произошло? Всякое бывает в жизни, зачем же так волноваться? — Хватит орать! — гаркнула я в конце концов. — Я вам не внучка, чтобы всякие бредни выслушивать! За проживание исправно плачу, не нравлюсь — завтра же съеду, Контраковы тоже вон дачу сдают… После этого бабка вдруг побледнела и схватилась за сердце. Ой, не перестаралась ли я? Я ей, конечно, не родня, но знаю, что она ко мне здорово привязалась и, несмотря на показную суровость, за меня переживает. Но только лишь у меня мелькнула тень мысли о том, что, пожалуй, надо немного сбавить обороты, бабка развернулась и выдохнула: — Чтоб завтра ноги твоей здесь… Я опешила и открыла рот. Этого я никак не ожидала. Степанида тем временем развернулась и ушла к себе, громко хлопнув на прощание дверью. Ситуация, однако. Все так быстро перевернулось с ног на голову, что я даже растерялась. Ведь, в общем-то, я говорила не серьезно, так, в запале. Мы частенько с бабкой переругивались, она это дело уважала, размяться для разрядки, но так мы с ней никогда не ссорились. И никогда такой злющей я ее не видела. Я села на лавку и подперла кулаком подбородок. Может, что-то случилось, чего я не знаю? Следя за беспрерывно мельтешащим маятником треклятых ходиков, я растерянно барабанила по столу пальцами. Может, пойти к ней, спросить, в чем дело? Нет, я не могу. Это ведь она на меня набросилась, как с цепи сорвалась. Так, а где Стас? Не успела я о нем подумать, как он возник передо мной, и вид имел такой, словно я только что кого-то убила. — Ты озверела, что ли? — Он сел напротив и сцепил перед собой пальцы. — Что с тобой? «Так, — сообразила я, неожиданно разозлившись, — этот игрок не из нашей команды…» — В чем, собственно, дело? — Настя… За что ты на нее наорала? — За что? За то, что лезет куда не надо!. — Она за тебя переживает… — Она не за меня переживает. Она переживает за то, что люди скажут. Как же, у Степаниды Михайловны такая жиличка, такая жиличка! Вы слыхали? Она домой после «Спокойной ночи, малышня!» не пришла! Представляете, какая развратная особа? Я вытаращила глаза и затрясла головой, изображая всю глубину ужаса, охватившего ближайших соседей. Стас сжал губы, и по его скулам заходили желваки. — Я вижу, что еще кое-кого мое поведение не устраивает. Стас, дорогой, ну хоть ты объясни мне, как быть? Что теперь — закопаться, в землю лечь? Можете вы наконец понять, что я не маленькая уже? Я не ребенок, Стас. Все делают, что хотят, и все из лучших побуждений, а ты слова сказать не можешь, сразу обиды! Что, не так? Тебя я, конечно, понимаю, ты тут по долгу службы, работа у тебя такая, но мне, сам подумай, легче от этого? Высказав в лицо Стасу все свои претензии, я жестом предложила ему ответить. — Ты просто дура, Настя, — отозвался вдруг он, я даже икнула. — Я дура? — Ты. Утверждаешь, что шибко взрослая, а сама несешь околесицу. — Это почему же? — Потому что.., последние несколько дней ты словно по фазе двинулась… Дома не ночевала и надралась, словно сапожник последний. Смотреть тошно было. — А что же ты смотрел? И в сад меня таскал? — Да чтобы ты горницу не загадила! — рявкнул Стас. — И бабка права, кому это терпеть приятно? Если бы она за тебя не переживала, она бы тебя выгнала давно! — А она и выгнала! — И правильно сделала! — Да она.., да ты… — Тут у меня от обиды горло спазмы перехватили. — Вы все.., из-за денег! Я ей все в доме сделала, а ты.., мама тебя купила! За зарплату свою стараешься! Стас вскочил на ноги: — Дура! Я грохнула по столу кулаком: — Не смей на меня орать! Не смей! Кто ты такой? Холуй .. Ненавижу тебя! И всех вас! Завтра вы от меня избавитесь, можете радоваться!.. Видеть тебя не могу! Взлетев с лавки, я рванула к себе, едва не сбив Стаса с ног. Оказавшись в своей комнате, развернулась и со всего маха шарахнула дверью. Дом дрогнул, через мгновение за стеной что-то скрипнуло и грохнулось оземь. По дощатому полу раскатились во все стороны детали, и ненавистные скрипучие ходики прекратили свое существование. Тренькнула, распрямившись, пружина, и во всем доме воцарилась гробовая тишина. |